К сожалению, текста ответного послания Клебера у нас нет. Судя по дальнейшей переписке, Мену был опять предложен пост коменданта Парижа. Похоже, главнокомандующий затронул также тему их разногласий, ибо Мену немедленно счел нужным объясниться, но, ибо Клебер находился в тот момент в Гизе, объяснение это вылилось в велеречивое послание. Рассыпавшись в комплиментах Клеберу, Мену заявил о своей готовности участвовать в проведении тем «нового» курса:

«Мой генерал, вы меня совсем не знаете и не справедливы ко мне. Вы решили, что моя, отличная от вашей, политическая позиция - это следствие интриги или каких-то маневров, совершенно чуждых моему образу мысли и для меня отвратительных. И я должен вам это откровенно сказать, поскольку написанное вами письмо дает мне на это право. Да, мой генерал, если заключенное в Эль-Арише соглашение о капитуляции было, по моему мнению, политической ошибкой, то одержанная вами блестящая победа и совершенное вами второе завоевание Египта покрыло вас славой. Нет в мире никого, кто не хотел бы совершить всё то, что вы совершили.

Мой генерал, я хочу быть лишь вашим помощником в славе, вашим сподвижником, таким же как и другие старшие офицеры, находящиеся под вашим командованием. Вспомните, кто вы есть, и станьте основателем великолепной колонии, если вдруг Франция сумеет сохранить Египет при заключении общего мира. У вас самая прекрасная миссия, какую только может иметь французский генерал, а я, клянусь вам в том своей честью, всегда заботился только о славе моей страны и вашей славе. Да, я хочу служить под вашим началом, не важно кем, и ничего более. И я вам докажу, что я к вам привязан более искренне, более преданно и более прочно, чем кто бы то ни было еще.

Дайте мне службу, ибо бездействие для меня подобно ужасной болезни, и верьте в честность человека, который не имеет иной мотивации для своих действий, кроме чести, иной цели, кроме интересов Французской республики, иных чувств к своему главнокомандующему, кроме уважения и почтения».

Слабо замаскированная избыточным славословием попытка Мену навязать Клеберу свое видение ситуации и свою политическую линию, вызвала у того столь сильное раздражение, что тут же, 23 мая, главнокомандующий ответил резким посланием, где, вероятно в порыве эмоций, раскрыл свои истинные намерения, о которых до сих пор всем оставалось только догадываться:

«Я получил ваше письмо, гражданин генерал. Моя косность такова, что и сегодня я не считаю Эль-Аришское соглашение политической ошибкой; что не вижу в победе, одержанной армией, повода для упоения; что и сегодня глубоко убежден: этим договором я смог обеспечить разумный выход из самого сумасбродного предприятия на свете; что и сегодня я полагаю: мы не дождемся никакой помощи из Франции и никогда, или по крайней мере в эту войну, не создадим никаких колоний в Египте, поскольку хлопковые фабрики и пальмы не обеспечат нас в ближайшем будущем солдатами и железом. Вы видите, гражданин генерал, насколько я в силу своего крайнего безрассудства должен из любви к вашей родине настаивать на том предложении, которое сделал вам сегодня утром. В любом случае на этом мы закончим наши политические дебаты. Вы, генерал, смотрите на Восток, я - на Запад, и мы никогда не услышим друг друга».

Таким образом, Клебер недвусмысленно обозначил свою позицию относительно дальнейшего пребывания армии в Египте. Правда, это признание было сделано не публично, а в конфиденциальной переписке с одним-единственным адресатом.

24 мая состоялся новый обмен посланиями между Клебером и Мену. Сначала Мену короткой запиской известил главнокомандующего, что готов прекратить политические дискуссии и просит себе какое-либо задание, но только не то, что ему уже предложено. Клебер немедленно прислал ему приказ о назначении комендантом расположенного, в соответствии с новым территориальным делением, у границы с Верхним Египтом Второго округа, штаб которого находился в городе Бени-Суэйф. Это была самая что ни на есть беспросветная глушь. Отправившись туда, Мену лишался всякой возможности влиять на принятие политических решений о судьбе армии. Он даже не смог бы впредь напрямую сообщаться с Францией, как это делал из Розетты. Тем не менее отказаться еще раз после стольких отказов он тоже не мог: еще одно предложение ему уже вряд ли сделали бы. Поэтому Мену поблагодарил главнокомандующего за назначение, обещал не медлить с отъездом к новому месту службы и принялся собирать вещи. Впрочем, сборы затянулись, и, как мы далее увидим, недели ему на это не хватило...

Историк, изучающий события тех последних двух недель, когда Восточную армию возглавлял Клебер, сталкивается с весьма сложной задачей. Счет времени здесь идет буквально на дни, в каждый из которых что-то происходит, но происходит далеко не в одном и том же месте. Этот пространственный фактор заставляет постоянно принимать во внимание разницу во времени между моментом самого события и тем, когда о случившемся узнают заинтересованные лица. Ранее мы видели, как подобный временной лаг сыграл роковую роль в судьбе французского гарнизона Эль-Ариша. Не менее, а, может быть, и более драматичное значение фактор времени имеет для рассматриваемых ниже событий. Однако, к огромному сожалению, мы не всегда можем измерить этот временной лаг с необходимой точностью. В нашем распоряжении есть ряд важных документов, на которых имеется точная дата их появления на свет, но установить, когда они достигли адресата и в зависимости от этого кто в тот момент оказался таким адресатом, мы можем лишь весьма приблизительно, по косвенным признакам, хотя разница даже в один день имеет решающее значение для понимания цепи событий. Поэтому далее нам то и дело придется вступать на зыбкую почву предположений, с величайшей осторожностью передвигаясь от одного четко фиксируемого факта к другому и воздерживаясь от однозначных выводов, подобно путнику, бредущему в трясине от кочки к кочке, избегая резких движений.

В архивном фонде Восточной армии сохранился интересный документ - «Перевод письма, написанного английским адмиралом Кейтом французскому представителю на переговорах об Эль-Аришском соглашении г-ну Пусьельгу на борту корабля “Минотавр” возле Генуи 23 апреля 1800 г.», который я привожу здесь целиком:

«Сударь, я получил письмо, написав которое сегодня, вы оказали мне честь. Должен вам сообщить, что я никогда не приказывал и не дозволял ничего такого, что было бы направлено против соглашения, заключенного между великим визирем и генералом Клебером, поскольку не получал на сей счет никаких инструкций от министров Короля. Из этого я заключаю, что Его Величество не имел никакого отношения к этому делу. Однако, после того как это соглашение было заключено и Его Величество пожелал сообщить союзникам о своем к нему отношении, я получил инструкции, разрешающие проход французских войск, и, не теряя ни мгновения, отправил в Египет приказ, дозволяющий им вернуться во Францию без каких-либо препятствий в ходе их путешествия. Тем не менее считаю своим долгом перед Королем и перед союзниками, чьи государства расположены на морях, по которым будут перевозиться эти войска, потребовать, чтобы таковые перемещались не общей массой и не на военных кораблях. Требую также, чтобы суда, упомянутые в соглашении, не везли никаких товаров, что противоречило бы международному праву. Требую у генерала Клебера дать слово чести, что ни он, ни его армия не будут предпринимать никаких враждебных действий в отношении держав коалиции, и не сомневаюсь в том, что генерал Клебер сочтет эти условия совершенно разумными.