отказом на официальное приглашение областного исполкома. Но, видя, что съезд все равно состоится, украинцы прибегли к той же тактике, что и большевики на заседании киевского Совета – но в гораздо большем масштабе и, соответственно, с бóльшим успехом. Они изменили количественный состав участников в свою пользу. Не просто изменили – а обеспечили себе подавляющее преимущество.

Центральная Рада стала рассылать собственные приглашения на съезд – параллельно с официальными организаторами. «В результате на Съезд являлись делегаты в невероятном количестве и с совершенно фантастическими мандатами, – сообщал один из представителей большевиков. – Так[,] тов. Затонский сообщает, что был в мандатной комиссии Съезда документ такого содержания: “Командирую на з’їзд (какой – не указано) свого джуру (деньщика)“. Подпись командира роты – хорунжий такой-то – и печать части. <…> Этот поток, нахлынувший в Киев, смыл мандатную комиссию Обл[астного] комитета. Рада создала свою мандатную комиссию и раздавала решающие голоса щедрой рукой»{873}.

Были ли у большевиков основания «жаловаться»? К ним просто применили их же собственные методы. В цифрах, согласно Павлу Христюку, это выглядело так: большевиков было приблизительно 60 депутатов из общего числа 2500 (!){874}. Большинство составляли украинские крестьяне, которых позвал на съезд центральный комитет Крестьянского союза (Селянської спілки).

4 (17) декабря украинские делегаты собрались в театре Садовского, чтобы наметить кандидатов в президиум. По соглашению с областным Советом было решено собрать пленарное заседание съезда в зале Купеческого собрания. Там оно и состоялось, в тот же день вечером.

Николай Стасюк (1885–1943)

Недоразумения возникли еще до официального открытия – касательно процедуры этого самого открытия. Большевики, увидев, что оказались в ничтожном меньшинстве, и при реализации их собственного лозунга «Вся власть Советам!» власть эта достанется никак не им, попробовали дать «задний ход». Они пожелали превратить съезд в «совещание», которое не принимало бы обязательных решений. Тогда совещание открыл товарищ председателя ЦК Крестьянского союза Николай Стасюк – а большевикам оставили право открыть съезд, так как они его и созвали.

«Після того, як М. Стасюк проголосив нараду відкритою, – сообщал газетный коррепондент, – большевик Затонський хотів щось проголосити від імені “областного совета“, але, як тільки він вимовив ім’я “совета“, зо всіх боків залунали вигуки: “Геть його! Геть большевиків“ і Затонському говорити не дали»{875}. Сам Затонский вспоминал этот же эпизод так:

В означенный (для открытия съезда) час наша группа (большевиков) подошла к столу президиумa[,] расположившись у колонны. Мне было поручено открыть съезд. Заметивши наш маневр[,] лидеры украинских с[оциалистов]-р[еволюционер]ов бросились к столу. Добежали они как раз в тот момент[,] когда я произнес слово “товаpишi“… Аркадий Степаненко, обойдя меня слева, уперся мне локтем в грудь, а Стасюк в то же время охватил меня сзади обеими руками за шею, опрокинув таким образом назад с кафедры. В то же время возбужденная и явно подвыпившая толпа (делегатов) бросилась бить “большевиков”. Тут всем нам досталось понемножку. Помяв (слегка) большевиков, делегаты по предложению Степаненко спели “Заповіт“ и “Ще не вмерла Україна“ и затем тот же Степаненко открыл съезд{876}.

Аркадий Степаненко (украинский эсер) и был председателем съезда почти всё время{877}.

«Тут же выступил и Винниченко, заявивший, между прочим, что мы, мол, никому на Украине жить не мешаем, но если кацапы хотят нашу чистую горницу превратить в грязную хату, то мы им скажем “геть з України“»{878}, – вспоминал один из большевиков. На самом деле Винниченко выступил на следующий день и (если верить газетному репортеру, который писал «по горячим следам») назвал русских другим словом.

Выбрали президиум, в который вошли: 9 украинских эсеров (в том числе Николай Ковалевский), 3 украинских социал-демократа (в том числе Николай Порш), по одному представителю от меньшевиков, от Юго-Западного фронта и от каждого из флотов (Черноморского и Балтийского). Решили выбрать 7 представителей от российских фракций, в том числе 4 большевиков, только на следующий день. Выслушали (стоя) III Универсал, после чего объявили перерыв больше чем на час – для совещаний фракций.

После перерыва все-таки выступил Затонский от имени областного Совета. Он заявил, что «большевики, может, и ошиблись в деле представительства на съезде», и повторил предложение: решить, что сейчас происходит, съезд или совещание (позицию большевиков мы уже знаем). В ответной речи Стасюк заявил, что большевики, со своей стороны, «все готували так, щоб на з’їзді було меншість селянства, а більшість робітників та солдатів, а до того ще і неукраїнців, а чужинців». После такого «обмена любезностями» и еще нескольких выступлений по процедурным вопросам, в 10 часов вечера заседание закрыли, решив собраться на следующий день в 11 утра.

Но еще до наступления следующего дня произошло событие, повлекшее трагические последствия для Киева и многих его жителей.

4 (17) декабря в Киеве получили сообщение, вошедшее в историю как «Ультиматум Совнаркома Центральной Раде».

Логика была проста. Совнарком начинал с «хорошей новости» – полного признания УНР:

<…> мы, Совет Народных Комиссаров, признаем Украинскую Народную Республику, ее право совершенно отделиться от России или вступить в договор с Российской Республикой о федеративных или тому подобных взаимоотношениях между ними. Все, что касается национальных прав и национальной независимости украинского народа, признается нами, Советом Народных Комиссаров, тотчас же, без ограничений и безусловно.

После чего шли пункты обвинения в адрес Центральной Рады:

1) Дезорганизация фронта. Рада перемещает и отзывает односторонними приказами украинские части с фронта, разрушая, таким образом, единый общий фронт до размежевания, осуществимого лишь путем организованного соглашения правительств обеих республик.

2) Рада приступила к разоружению советских войск, находящихся на Украине.

3) Рада оказывает поддержку кадетско-калединскому заговору и восстанию против советской власти, ссылаясь заведомо ложно на автономные будто бы права “Дона и Кубани“. Прикрывая этим калединские контр-революционные выступления, идущие вразрез с интересами и требованиями громадного большинства трудового казачества, Рада пропускает через свою территорию войска к Каледину, отказываясь пропустить войска против Каледина.

И, собственно, требования:

<…> Совет Народных Комиссаров ставит Раде, пред лицом народов Украинской и Российской Республик, следующие вопросы:

1) Обязуется ли Рада отказаться от попыток дезорганизации общего фронта?

2) Обязуется ли Рада не пропускать впредь без согласия верховного главнокомандующего никаких воинских частей, направляющихся на Дон, на Урал или в другие места?

3) Обязуется ли Рада оказывать содействие революционным войскам в деле их борьбы с контр-революционным кадетско-калединским восстанием?

4) Обязуется ли Рада прекратить все свои попытки разоружения советских полков и рабочей красной гвардии на Украине и возвратить немедленно оружие тем, у