в другом случае оружие сдавалось беспрекословно. Разоружение шло быстрым темпом и было почти закончено к 4‑м часам утра{843} – через час после того, как ВРК послал комиссаров в части с приказом выступить{844}. Время, таким образом, было рассчитано практически идеально. Разоруженными оказались: понтонный и телеграфный батальоны; 3‑й и 5‑й авиапарки; ружейные мастерские; 1‑я конно-горная батарея; 524‑я Рязанская дружина; 5‑й железнодорожный батальон{845}.

В 3‑й авиапарк, располагавшийся вблизи Лавры, у нынешней Цитадельной улицы{846}, солдаты Богдановского полка прибыли еще в 11 часов вечера 29 ноября (12 декабря). Солдаты парка отдали все свое оружие. «Улов» был огромным: 350 пулеметов, свыше 5 миллионов патронов, ручные бомбы разных систем, автоматические ружья, пироксилиновые шашки, дымовые завесы, бронебойные пули{847}…

Владимир Сергеев, солдат 3‑го авиапарка, бывший одно время комендантом Лавры, рассказывал:

Парк хотел обезоружить [войска Центральной Рады] с 13 на 14-е ночью, но свои шпионы из парка – чиновник по фамилии Кустовский и фельдшер Борзенко – сообщили Раде [о готовящейся акции] заблаговременно и та, не долго думая, в ночь с 12-е на 13-е [ноября] явилась с полком Богдана Хмельницкого в 3-й авиационный парк.

Тут заблаговременно были поставлены из щирых украинцев свои же парковые часовые, которые знали все ходы и выходы. Когда полк Богдана Хмельницкого подошел к воротам, часовые их пропустили в парк, а после уже в казармы. Там был вызван дневальный дежурный, которого арестовали, после чего [богдановцы] напали на сонных солдат, но поначалу не стали их будить, а кинулись к сундукам и стали штыками ломать замки и грабить кожаные тужурки, шаровары, оружие и др. вещи.

Проснувшиеся солдаты в ужасе смотрели, что такое делается, [и когда об этом] спросили богдановцев, те ответили, что мы вас обезоружили, а [ваши] винтовки, которые находились в пирамидах, забрали.

[Нам] даже не дали дождаться утра, стали кричать “геть з казарми”, повели на вокзал, где уже были приготовлены вагоны для отправки. Некоторые солдаты, у которых осталось оружие, и которые помещались в отдельной казарме (богдановцы не знали, что там еще живут солдаты 2-го авиапарка), узнав, что их товарищей обезоружили, дали по богдановцам три ружейных залпа, но это ни к чему не привело, так как богдановцев был целый полк с пулеметной командой, а оставшихся парковцев с оружием было всего 60 человек. После сопротивления последние также были обезоружены, одна рота богдановцев повела под штыками парковых солдат на вокзал, а оставшиеся направились обезоруживать остальные советские части. В 3‑м авиационном парке к утру был поставлен караул из украинских юнкеров.

Когда утром на работу пришли парковые солдаты, которые проживали в городе – <…> человек 400, то убедились, что у ворот, канцелярии штаба, у всех выходов и входов, у мастерских стоят не свои часовые, а украинские юнкера. Когда люди собрались и хотели приступить к работе, то их не допустили, а на вопрос когда же можно будет начать работать, юнкера ответили, что тогда, когда наведут порядок и всех большевиков выгонят в Великороссию <…>

Тогда временно командиром парка Центральной Радой был назначен фельдшер Борзенко, так как последний знал всех парковых солдат, в это же время Центральная Рада вывозила из парка патроны, пулеметы, оружие, которого было очень много{848}.

Как видим, операция была неплохо подготовлена. Действительно, большевистских солдат не только разоружили, но и разделили по месту рождения; тех, кто родился не на Украине, посадили в железнодорожные эшелоны и отправили в Россию. Савве Бондаренко это запомнилось так:

В ночь с 30 ноября на 1 декабря [на самом деле с 29 на 30 ноября. – С. М.] в авиапарк через валы ворвались банды гайдамак и начали вытаскивать из казарм во двор парка сонных раздетых солдат русской национальности. В казарме они произвели повальный грабеж независимо от национальной принадлежности. Солдат под конвоем направили на вокзал, где усадили и заперли в неотапливаемые вагоны. Центральная Рада приступила к разоружению парка, оставив всего несколько десятков винтовок с патронами для несения караульной службы{849}.

Каленик Ефремов утверждал:

<…> они вскочили в наши казармы и в первую очередь забрали у нас оружие, патроны и т. д.

И заставили солдат открыть свои сундуки и чемоданы, будто бы искали оружие, а между прочим забирали лучшие солдатские вещи.

Вскрыли склады, и под видом[,] что забирают оружие, забирали дорогие вещи и материалы.

Потом начался отбор солдат русских, наших товарищей.

Очень много отобрали, и сейчас же выводили из казарм и отправляли на вокзал, не дав им взять не только каких-либо продуктов, но даже и своих вещей не дали взять, и одет[ь]ся как положено не дали.

Много наших товарищей забрали[,] в том числе забрали и т. Новикова М., Оленского и др[угих].

На вокзале, под усилен[н]ой охраной, посадили всех наших товарищей в товарные вагоны, закрыли и отправили по жел[езной] дороге, через Днепр под усилен[н]ой охраной.

И объявили, что “этот эшалон [sic] с солдатами отправляем в Россию”.

На другой день, хотя это было очень секретно, все же мы узнали, что когда эшалон отъехал дальше от Киева, то там было что-то невероятное – многих наших товарищей р[ас]стреляли[,] в том числе и товарища Новикова Михаила.

Но впоследствии, как нам стало известно, наши товарищи сумели разделат[ь]ся с охраной, обезоружили их и т. д., и присоединились к революционным в[оинским] частям{850}.

О разоружении 5‑го авиапарка вспоминал Василий Ленский-Герасименко, член Совета солдатских депутатов Киевского военного округа:

В начале декабря Центральная рада решила в одну ночь разоружить все революционные войска в Киеве. Разоружение происходило ночью, когда все солдаты спали в казармах. Я хорошо помню, как к нашим казармам 5‑го авиационного парка (хутор Грушки), когда все спали, кроме дежурных, подошли войска контрреволюционной рады, была тишина, на дворе шел снег, я услыхал дневального крик, «мы окружены». В 5‑м авиационном парке было много пулеметов, но напали на нас «петлюровцы», когда все спали. У дверей и окон были вооруженные солдаты-«петлюровцы», как их тогда так называли, стояли с винтовками со штыками, а командовал Петлюровский «Сотник». Всем нам был приказ – одеваться и выходить во двор. Несмотря на мой протест, что не имеете права нас разоружать и так с нами поступать, выводить солдат во двор как арестованных, я предъявил свой мандат, что являюсь депутатом Совета Солдатских депутатов Киевского Военного Округа, но