Юноша покачал было головой, но Подруга улыбнулась ему и сказала:

– Да, да, да, так оно и будет, мой друг. Впрочем, слушай дальше. Проходило время, прошло уже шесть лет, и я стала высокой стройной девушкой, быстроногой, способной к тяжёлому труду, хотя ни разу я не брала в свои руки оружия, да я и поныне не беру его. И вот одним тихим вечером в середине лета, когда многие из родичей находились близ бражного зала и Кольца Судьбы, со стороны Дола показался высокий человек в сверкающих доспехах. Он пришёл по той же тропе, что и ты, а за ним шёл ещё один, а за тем – ещё, и вот уже сорок семь вооружённых мужей стояли на траве под той осыпью. К этому времени мы уже успели вооружиться сами, но никто из них не обнажил меча и не вынул из колчана ни одной стрелы. Они подходили с радостным смехом, и тут мы поняли – это Могучеродный, мой брат, и его спутники, те, кто выжил. Они вернулись из Стран Запада!

Я была очень рада увидеть его вновь, он же обнял меня, оглядел долину и вскричал: «Во многих прекрасных краях я был и много видел богатых жилищ, но всегда ждал именно этого часа!»

Мы стали расспрашивать его о судьбе Каменного Волка и других, кого не было с ними, ведь когда-то в Страны Запада вышло десять десятков крепких мужей. Брат указал рукой на запад и торжественно произнёс: «Они покоятся там, и их кости поросли травой. Мы, вернувшиеся сюда, да вы, остававшиеся здесь, – вот и все дети Волка. Больше на земле нас нет».

Но я продолжу. Стоял тихий вечер. Весёлый пир задали мы тогда в бражном зале! Приятной была беседа с вернувшимися родичами. Мой брат Могучеродный радовался, услышав, что за эти годы мы не раз брались за оружие, причём чаще всего поднимали его на захватчиков Серебряной долины. Брат сам за это время хорошо освоил военное искусство и стал водить мужей в бой.

Проходили дни и годы, мы жили как могли. С возвращением Могучеродного в сердцах каждого из нас стало расти чувство, уже давно переполнявшее моё сердце, – надежда на то, что однажды мы вернём принадлежащее нам, надежда на то, что умрём мы в дорогих нам рощах Серебряной долины. За эти годы нас стало немного больше, так как хотя мы и потеряли нескольких воинов в Странах Запада и несколько стариков в этой долине, но зато подросли наши дети (мне сейчас двадцать один год) и ещё больше их подрастало. И с того самого года, в который мы начали совершать набеги на смуглолицых из Серебряной долины, время от времени те, кто уходил в поход, освобождали невольников нашей крови, тех, что могли сражаться, тех, кому можно было доверять. Они поселились с нами и до сих пор живут здесь. Всего мы привели семьдесят двух мужчин и двадцать женщин.

За это время мне и моему брату не раз приходила в голову мысль, что рядом с нами живут роды, которые могли бы стать нашими друзьями и братьями по оружию. С их помощью мы надеялись отвоевать Серебряную долину.

Мы уже знали, что в Розовой долине живёт народ чуждой нам крови. Они слабы на поле боя, и смуглолицые запугали их так, что те, наконец, стали их рабами. Они не могли помочь нам. Могучеродный путешествовал в разные края, собирая вести. Иногда и я ходила с ним, а иногда кто-то из детей Лесного Отца, или даже все они. Они жили в долине с отцом и матерью с самого Великого Поражения.

Однажды он наткнулся на твой народ. Первыми ему встретились жители Леса, и брат очень обрадовался этой встрече. Знаешь, почему? Он понял, что это потомки той части нашего народа, которая рассталась с нами на горной развилке много-много лет назад. Он полюбил их, ибо видел, что они отважны и верны, что все они настоящие воины.

Затем мой брат отправился к пастушьему народу. Он увидел людей, быстрых на подъём, и решил, что их дружбу легко будет завоевать. По большей части, как он узнал, они вышли из домов жителей Леса, а значит, тоже были нашими родичами.

Наконец, брат пришёл и в город Дола. Он увидел там весёлый и счастливый народ, не привыкший к войне, но всё же они отличались храбростью и были сильны и телом, и духом. Брат часто ходил туда и узнал многое об их жизни, и тогда решил, что заручиться их помощью не составит труда. Он выяснил, что самым большим уважением в городе пользуется род Лика, что в народе очень любят Старейшину и его сыновей, потому брат и решил, что вашу дружбу он и должен завоевать первой, а через них и дружбу всего народа. Я дважды ходила в город с моим братом, как уже говорила тебе. Я видела тебя и решила, что ты охотно станешь нашим другом. Кроме того, мне пришло в голову, что я сама должна стать твоей женой, и род Лика тогда породнится с детьми Волка.

Златогривый спросил:

– Почему ты так решила, друг мой?

Девушка засмеялась в ответ:

– Ты хочешь, чтобы я сказала то, что ты и без того знаешь? Хорошо. Я видела, как ты молод и красив, знала, что ты сын благородного, достойного и бесхитростного мужа и прекрасной женщины, отличавшейся большим умом и умением вести приятные беседы. Я видела, что ты добр, щедр и простосердечен, как и твой отец, и в то же время что ты перенял от своей матери столько ума, сколько и сам не подозреваешь. А ещё ты жаждал подвигов и внимания женщин.

Девушка немного помолчала. Златогривый тоже, но вскоре он прервал это молчание:

– Не замешаны ли здесь чары? Может быть, ты привлекла меня к себе, в лес, с их помощью?

Подруга покраснела:

– Я не колдунья, но Лесная Матушка сделала восковое подобие тебя и пронзила его булавкой от пряжки моего пояса прямо в сердце. Каждое утро она поёт заклятия, ударяя по нему дубовой ветвью. Но скажи, Златогривый, не помнишь ли ты, как однажды во время прошлой уборки сена, когда все отдыхали на лугу прохладным вечером, к вам пришёл сказитель? Он играл на скрипке и пел песню, что растопила ваши сердца. В ней говорилось о диколесье, о страсти, об опасностях, о чарах и о любви на всю жизнь. Ты помнишь эту песню, мой друг?

– Помню, – ответил юноша, – помню, что, когда сказитель допел её, Камнеликий начал рассказывать свои истории про лес, и тогда сказитель запел ещё, а потом ещё, пока его песни не засели у меня накрепко в самом сердце.

– Этот сказитель был не кто иной, как Приручивший Лес, и это я послала его спеть тебе и твоим близким, решив, что, если ты услышишь эти песни, тебя потянет в лес, и тогда ты найдёшь нас.

Юноша рассмеялся:

– То есть ты не сомневалась в том, что, если мы встретимся, ты сможешь сделать со мной всё, что захочешь?

– Верно, – согласилась девушка, – я почти в этом не сомневалась.

– Мудрое решение, – согласился Божественноликий. – Но раз уж мы теперь говорим друг другу всё, без обмана, то скажи мне, почему же Могучеродный тогда напал на меня? Я уверен, что он хотел меня убить.

– Я не лгала тебе, когда говорила, что иногда его так тянет в бой, что какое бы ни было у него тогда при себе оружие, всё просится прочь из ножен. Но есть ещё кое-что, что я должна рассказать тебе о моём брате. За два дня до твоего прихода он был в городе в таком же обличии старика, в каком ты уже встречал его со мной на рынке. Его приняли в бражном зале твоей семьи как гостя, и он вновь увидел тебя рядом с Наречённой. Он заметил, как она смотрит на тебя взглядом, полным любви (так он говорил мне), и решил, что ты легко добился этого. Он и сам глядел на Наречённую с любовью во взгляде (этого он уже не говорил мне) и решил, будто нет никого, кто её достоин, а потому ты должен полностью отдать себя только ей. Друг мой, пойми, брат – благородный человек. Тем днём, когда мы встретились с тобой, я сказала ему, что ты появишься у нас уже вечером (я немного предвижу грядущее). Он ответил: «Послушай, Лучезарная, если он придёт, я ведь могу и копьё в него всадить». – «С чего же? – удивилась я. – Разве он поможет нам, если умрёт?» Он тогда ответил: «Мне всё равно. Свою службу я сослужу. Ты спрашиваешь, с чего я убью его? Я скажу тебе: этот юноша своей ложью терзает прекраснейшую женщину в мире. Женщину, которой пристало быть матерью вождей и сопровождать воина в день его гибели. Я видел её, и она такова!» Я сказала ему: «И в самом деле, какое большое удовольствие ты получишь, убив его!» Он же ответил: «Да, я буду рад. А однажды и она отблагодарит меня, когда возьмёт меня за руку, и мы отправимся к брачному ложу». Тут я ясно увидела, что нас вскоре ждёт, и сказала брату: «Хорошо, Могучеродный, метай копьё и обнажай меч, но ты не убьёшь его. Однажды ты будешь стоять рядом с ним вместе со всеми нами под стрелами смуглолицых». Так я ему сказала, а он свирепо взглянул на меня и ушёл. Весь день он тогда не показывался мне на глаза, и лишь случайно я оказалась рядом как раз тогда, когда ты подошёл к нашему жилищу. Что ж ты, Златогривый, схватился за рукоять меча? Отчего же ты покраснел, а на лице твоём читается гнев? Неужели ты хочешь драться с моим братом оттого, что он любит твоего друга, ту, с которой ты играл с самого твоего детства, твою сестру? Оттого, что он жалеет её, когда она печалится?