— Возможно, и будут, но очень небольшие. Нам не о чем беспокоиться. Но по настоянию Доминика я согласился — крайне неохотно — оставаться в Англии, пока все не уляжется. Мы сможем уехать в Италию и Грецию не раньше апреля.

— Не самое хорошее время для путешествий, — вздохнула Джастин. — Но нет худа без добра. Ты сможешь провести больше времени с матерью.

Гриффин прищурился, но ничего не сказал. Джастин мысленно поморщилась. Она отдавала должное мужу — он обращался с матерью с вежливой осторожностью, но ей хотелось, чтобы он проявил чуть больше сердечности. Однако он не спешил, и Джастин не могла его за это винить.

— Доминик говорил, разрешат ли Хлое остаться опекуншей мальчика? — спросила она.

Гриффин поставил стакан и обнял жену за плечи. Как обычно, прикосновение мужа наполнило ее восхитительным теплом и чувством безопасности.

— Да, но принц-регент особо отметил, что Доминик должен лично отвечать за безопасность и благополучие Стивена. Так что, судя по всему, моя мать и Доминик впредь будут проводить много времени вместе.

— Это интересно, — проговорила Джастин. — Эти двое были когда-то близки, а теперь не знают, как обращаться друг с другом.

Гриффин кивнул.

— Именно это мне нравится больше всего. Мне еще не приходилось видеть Доминика настолько выбитым из равновесия.

Джастин повернулась к мужу, решив залезть в логово льва.

— А как насчет тебя, дорогой? Что ты чувствуешь к Хлое?

Он пожал плечами и задумчиво ответил:

— Знаешь, мне бы, пожалуй, хотелось продолжить лелеять свою обиду на нее, но я не могу. Невероятно, но так. Она кажется такой… ранимой. И так переживает из-за прошлого. Всякий раз, когда она начинает извиняться, я — хочешь верь, хочешь нет — испытываю чувство вины. И мне хочется попросить прощения у нее.

Джастин прижалась к мужу, жалея, что ничем не может помочь ему простить мать и со временем даже полюбить ее. За последние дни она убедилась: Хлоя Стил заслуживает любви.

— Она искренне верила, что поступает как лучше для тебя.

Гриффин фыркнул.

— Она ошибалась.

— Сейчас она это тоже понимает.

Гриффин вздохнул и поцеловал жену в лоб.

— Впрочем, мне грех жаловаться, — сказал он. — Если бы мать нашла меня тогда, вероятнее всего, она отправила бы меня обратно в Йоркшир. А потом заставила заниматься вместе с ней благотворительностью, что было бы еще хуже. Когда заходит речь о ее делах, она ведет себя хуже какого-нибудь проклятого миссионера.

— Кто знает! — сказала Джастин, опустив голову на плечо мужа. — Возможно, тогда ты стал бы миссионером.

Гриффин засмеялся. Джастин подняла голову и взглянула на мужа. В его глазах не было ни сожаления, ни горечи — только любовь.

— Знаешь, дорогая, возможно, ты сочтешь это богохульством, но сейчас мне хочется поклоняться только одному существу — тебе. И предпочтительно, чтобы в это время на тебе не было одежды.

Джастин постаралась взглядом выразить свою любовь.

— Грех так говорить, — нравоучительно произнесла она. — Но я должна была осознавать все последствия, когда выходила замуж за человека с твоей репутацией. Так что мне некого винить, кроме себя.

Когда Гриффин наклонился, чтобы поцеловать ее, Джастин мысленно возблагодарила бога за то, что он надоумил ее совершить столь безрассудный поступок.