– Поезжайте с переводчиком вперед, – обратился генерал к поручику Лисовскому, – и узнайте от Весселя-паши[228], на каких условиях он сдается.

Вскоре Лисовский вернулся и сообщил, что Вессель-паша сначала пожелал узнать, какой чин у Скобелева, и когда ему сказали, что генерал-лейтенант, то только тогда согласился на сдачу, причем вполне отдавался на милость победителя. Веселая, счастливая улыбка осветила лицо Скобелева. Мы все, конечно, вполне разделяли радость нашего полководца. «А что, – пришла мне в это время мысль, – что, если бы Скобелев был на месте Весселя-паши и в таком же критическом положении?» Я не сомневался ни на минуту, что он никогда не отдал бы своей шашки врагу, что он принял бы другое, более рыцарское решение – прорваться и, в крайности, с честью умереть, «мертвые бо сраму не имут!».

Мне почему-то думалось, что Скобелев мало того что прорвался бы, но, действуя энергично, отчаянно, одержал бы даже победу… Военная история представляет немало подобных примеров! Не думаю, чтобы турецкий солдат уступал в храбрости русскому при условии мужественного, энергичного и дельного начальника! Осман-паша под Плевной доказал нам это!

Между тем на нашем правом фланге и у Мирского стрельба продолжалась – им не была еще известна наша общая радость. Скобелев разослал гонцов во все стороны с известием об этом событии. Вессель-паша, глубоко вздохнув, то же сделал со своей стороны относительно турецких войск. Мало-помалу по всей окровавленной долине стрельба стала стихать. Скобелев приказал войскам своего отряда собраться у главного редута, впереди Шейново, и выстроиться фронтом к Шипке; генералу Столетову с двумя офицерами он поручил отправиться к северу от Шипки в горы и предложить сдаться тем турецким войскам, которые занимали там позицию против отряда Радецкого.

Турецкий полковник, командовавший этими войсками, отказался вступить в переговоры с генералом Столетовым и угрожал стрелять в него, если он не повернет обратно. Тогда Скобелев приказал: всем войскам, собравшимся у главного редута, с музыкой и распущенными знаменами двинуться вперед в боевом порядке по направлению к Шипке (стрелки и кавалерия находились впереди). Затем вторично послан был генерал Столетов, чтобы предупредить турок, что если они не сдадутся, то будут беспощадно разгромлены с двух сторон – с севера и с юга. Вместе со Столетовым поехал турецкий офицер от Весселя-паши с поручением передать полковнику приказание сдаться, причем упомянуть о грозной силе русских войск и бесполезности сопротивления.

Столетову же Скобелев передал и шашку Весселя-паши, которая служила бы таким образом турецкому полковнику наглядным доказательством сдачи его собратьев; затем эту шашку генерал Столетов должен был вручить начальнику всех русских войск, оперировавших в окрестностях Шипки – генералу Радецкому.

Вскоре мы увидели с наших мест, что миссия Столетова увенчалась полным успехом: над грозными турецкими укреплениями, расположенными в горах к северу от Шипки, показалось несколько белых флагов… Радостный, победоносный крик прогремел по всей долине, шапки наши полетели высоко вверх… Это был финал нашей славной общей победы в долине Тунджи, финал триумфа наших мужественных полководцев – Радецкого, Скобелева и Святополк-Мирского! Хотя львиная доля победы приходилась, бесспорно, на наш отряд, но нельзя умалять также громадных подвигов нашего северного и восточного отрядов, хотя действия их и не были обставлены таким наружным блеском.

Скобелев был поэтом войны и умел самый кровавый эпизод боя – атаку, штурм – облечь в красивую, поэтическую форму (распущенные знамена, музыка, барабанный бой), что действует так возбуждающе на нервы сражающихся, так сильно на воображение массы. Беспристрастному историку, конечно, лучше известно, кому следует надеть лавровый венок – Радецкому, Скобелеву или Мирскому. Мое личное скромное мнение, что его вполне достойны все три славных наших полководца, и прежде всего, конечно, Радецкий. Государь так и оценил подвиги каждого из них, и Георгиевские кресты красуются на каждом из героев Шипки и Шейнова… Долго еще разносило эхо в суровых Балканах радостное русское «ура», и тяжело отзывалось оно в сердцах бросивших оружие пленных османов.

Кто не был в сражении, кто не видел перед лицом своим неумолимую смерть, кто, наконец, не испытывал горького, щемящего чувства при неудачах, поражениях, кто не плакал нравственно при виде бегущих товарищей, тот не поймет того сладостного, счастливого чувства, которое испытывает самый последний рядовой при этом магическом слове «победа»… По-видимому, не все ли равно для этого ничтожного рядового – победить или сдаться в плен, назваться победителем или побежденным?! Ни в том ведь, ни в другом случае его не ожидает ничего особенного, радостного! А между тем всмотритесь в эти простые, загорелые солдатские лица: сколько в них счастья, оживления, какое невыразимое блаженство светится в этих блестящих глазах!

Нужно самому быть участником этих событий, самому пережить такие минуты, чтобы понять их, понять то сильное, радостное чувство, которое не забывается во всю жизнь… «Господи, как хорошо, как сладко жить в этом мире!» – выражает лицо каждого из победителей. И, несмотря на это наслаждение земной жизнью, предложите этим самым людям броситься опять в новый смертельный бой – и они, не задумываясь, совершенно добровольно, как звери, ринутся на новую, почти верную гибель. Странно, загадочно создан человек! Трудно понять душу его и громадное влияние на нее другой, более сильной человеческой души! Одно слово, одна фраза любимого полководца – и тысячи охотно бросаются на смерть, на страшные, мучительные пытки!

Скобелев выстроил войска покоем[229].

– На молитву, шапки долой! – раздалась его зычная команда, и головы быстро обнажились…

Теплая, сердечная молитва долго носилась над этой многотысячной толпой. Многие плакали, благодаря Творца за дарованное счастье нашему оружию, нашему царю и Родине, а потом уже за избавление от опасности и спасение жизни в этом адском, кровавом бою… Молились за павших товарищей, за оставшихся в живых, за царя, за Россию… И эта картина горячей молитвы русских православных воинов, благодарящих Бога за славную победу, – тоже, наверное, живо врезалась в память каждого участника. Наконец молитва была окончена.

– Накройсь! – прозвучала новая команда по рядам батальонов, и солдаты надели шапки.

Тогда Скобелев объехал свои войска и горячо благодарил их за лихую службу, за храбрость, за победу! Величественна была эта фигура «белого генерала» на красивом белом коне, мчавшегося мимо своих победных войск. Сколько жизни и энергии виднелось в этом оживленном, умном и воинственном лице молодого отважного вождя. Сколько силы представляла собой вся эта красивая фигура героя Плевны и Шейново!