Услышав это, я не могу скрыть удивления. Она выставляет Ричарда жертвой.

– Он набросился на меня, – я почти кричу. – Он чуть меня не убил.

Морин, кажется, не обратила внимания на мою вспышку; она просто откашлялась и начала снова.

– Когда умерли наши родители…

– Да, в автомобильной катастрофе.

Она хмурится, как будто моя ремарка ее покоробила. Как будто она бы предпочла, чтобы это был скорее монолог, чем диалог.

– Да. Отец потерял управление. Наш «универсал» врезался в заграждение и перевернулся. Родители погибли на месте. Ричард почти ничего не помнит, но полиция сказала, что, судя по следам заносов, он превысил скорость.

Я отпрянула.

– Ричард не помнит… то есть он был в машине? – вырывается у меня.

– Да, да, – нетерпеливо говорит Морин. – Я это и пытаюсь тебе сказать.

Я потрясена; он не рассказывал о себе даже больше, чем я могла предположить.

– Для него это было чудовищно, – Морин почти проглатывает слова, как будто пытается поскорее проскочить детали, чтобы добраться до самого важного. – Ричард оказался заперт на заднем сидении. Он ударился головой. Корпус машины был сильно помят, и он не мог выбраться. Прошло много времени, прежде чем водитель проезжающего мимо автомобиля вызвал «скорую». У Ричарда было сотрясение мозга, и понадобилось накладывать швы, но все могло бы закончиться намного хуже.

Серебристый шрам над глазом, думаю я. Он говорил, что упал с велосипеда.

Я представляю себе Ричарда, подростка, даже мальчика, который сидит на заднем сидении, оцепенев от ужаса и боли. Зовет мать. Не может заставить родителей очнуться. Пытается распахнуть двери перевернутого «универсала». Стучит кулаками в стекло и кричит. И кровь. Там, должно быть, было столько крови.

– Мой отец был вспыльчив и каждый раз, когда сердился, начинал гнать машину. Я подозреваю, что он ссорился с матерью, когда произошла авария, – Морин говорит уже медленнее. Она качает головой. – Ричард, слава Богу, слушался меня. Я все время говорила ему, что нужно пристегивать ремень.

– Я этого не знала, – отвечаю я наконец.

Морин поворачивается, чтобы взглянуть мне в лицо, как будто мои слова вывели ее из задумчивости.

– Да, Ричард ни с кем, кроме меня, не говорил об аварии. Я хочу, чтобы ты знала, что мой отец выходил из себя не только за рулем. Он проявлял насилие по отношению к моей матери.

Я делаю резкий вдох.

«Мой отец не всегда хорошо обращался с мамой», – сказал мне Ричард, когда я сидела, охваченная дрожью, в ванной после похорон моей матери.

Я возвращаюсь мысленно к фотографии его родителей, которую он спрятал в подвале. Возможно, ему нужно было в буквальном смысле похоронить фотографию, чтобы подавить детские воспоминания, чтобы их легче было подогнать под более благовидную историю, которую он придумал.

На меня падает тень. Я инстинктивно поворачиваю голову.

– Прошу прощения, что прерываю, – говорит медсестра в голубой униформе с улыбкой. – Вы хотели, чтобы я дала знать, когда проснется ваш брат.

Морин кивает.

– Вы не могли бы попросить его спуститься, Энджи?

Морин поворачивается ко мне.

– Я думаю, вам лучше поговорить здесь, а не в его комнате.

Мы смотрим вслед медсестре. Когда она уже больше не может нас услышать, Морин произносит отрывисто, с ледяной ноткой в голосе:

– Послушай, Ванесса. Ричард сейчас очень уязвим. Мы можем договориться, что ты наконец оставишь его в покое?

– Он сам попросил меня приехать.

– Ричард не знает сейчас, чего хочет. Две недели назад он хотел жениться на Эмме. Он решил, что она идеальна, – Морин едва заметно усмехается, – хотя едва ее знал. Когда-то он то же самое думал и о тебе. Он всегда хотел, чтобы его жизнь выглядела определенным образом, как те идеализированные жених и невеста, фигурки на торт, которые он купил для родителей много лет назад.

Я думаю о не совпадающей с его версией дате на обратной стороне статуэтки.

– Ричард купил ее для ваших родителей?

– Вижу, что об этом он тебе тоже не рассказывал. Он купил ее на их годовщину. У него был целый план – он хотел приготовить ужин, испечь торт. Они бы провели чудесный вечер вместе и снова стали бы любить друг друга. Но потом произошла авария, и ему так и не удалось все это сделать. Знаешь, она ведь была пустая внутри. Фигурка. Я подумала об этом, когда увидела осколки в коридоре в тот день… Наверное, он хотел показать ее кондитеру. Но Ричарду все-таки не стоит больше жениться. И мне следует позаботиться о том, чтобы этого не случилось.

Внезапно она улыбается широкой, искренней улыбкой, и это пугает меня еще больше.

Но улыбка предназначается не мне, а ее брату, который приближается к нам.

Морин встает.

– Я оставлю вас ненадолго.

* * *

Я сижу рядом с мужчиной, в тайну которого я проникла, но который в то же время по-прежнему остается для меня загадкой.

На нем джинсы и обычная хлопковая футболка. Подбородок зарос темной щетиной. Хотя он много спит, на его землистом лице читается усталость. Это уже не тот человек, который когда-то меня очаровал, а потом держал в страхе.

Сейчас он кажется обычным, даже опустошенным, как случайный мужчина на автобусной остановке или в очереди в уличный киоск, на которого не обратишь внимания дважды.

Мой муж годами провоцировал мою тревогу. Он пытался стереть мою личность.

Еще мой муж сидел на зеленых санках, обхватив меня за пояс, когда мы катались с горки в Центральном парке. Он покупал мне мороженое с ромом и изюмом в годовщину смерти моего отца и оставлял мне любовные записки просто так.

И он надеялся, что я смогу спасти его от самого себя.

Когда Ричард наконец начинает говорить, он произносит слова, которые я так давно хотела от него услышать:

– Прости меня, Ванесса.

Раньше он тоже извинялся, но на этот раз эти слова прозвучали по-другому.

На этот раз они наконец искренни.

– Может быть, ты захочешь дать мне еще один шанс? Я стал лучше. Мы могли бы начать все сначала.

Я смотрю прямо перед собой на сад и зеленую рулонную лужайку. Я представляла себе примерно такую же картину, когда Ричард впервые привез меня в Уэстчестер: мы вдвоем сидим на качелях на крыльце, только с момента нашей свадьбы прошли уже десятилетия. Нас связывают общие воспоминания, и каждый, рассказывая историю, дополняет ее своими любимыми подробностями, пока наконец не получается единая версия.

Я думала, что буду злиться на него, когда увижу снова, но сейчас чувствую только жалость.

Вместо ответа на его вопрос я протягиваю ему сумку. Он достает то, что лежит сверху, – черную коробку для драгоценностей. Внутри мои кольца, обручальное и то, которое он подарил мне на помолвку. Он открывает коробку.