Осадная техника, бывшая на вооружении армии Чингисхана.

В ответ на демарш высокопоставленного тангудского чиновника в 1218 году монголы в очередной раз вторглись в Тангудское государство, намереваясь осадить столицу. Тангудский государь Цзунь-Сян поспешно перебрался в Силян, откуда запросил у Чингисхана мира. В ответ монголы потребовали прислать 1000 оружейников, и главное, принять на себя обязательство по первому приказу выступить широким фронтом против державы Алтан-хана.

Первое требование монголов было незамедлительно выполнено, и тангудские оружейники отправились с армией Чингисхана в западный поход. Второе основное требование формально также было принято, однако наглый ответ тангудов на первое обращение Чингисхана побудило монгольского хана дать клятву «посчитаться» с зарвавшимися тангудами по возвращении из западного похода.

Следует подчеркнуть, что Чингисхан своими решительными действиями вынудил тангудов выполнять свои вассальные обязательства, тем самым не позволив чжурчжэням и тангудам в тот период (до окончания его западного похода) восстановить свои союзнические отношения. А вскоре чжурчжэньский Алтан-хан лишился и своего последнего союзника в лице правителя государства Гуулин (Кореи)…

* * *

Как было сказано выше, Чингисхан, после ухода из северного Китая, передал бразды командования военными действиями в державе Алтан-хана гуй вану Мухали. В канун открытия второго фронта на западе монголы под командованием гуй вана Мухали добились крупной победы на военном и дипломатическом фронтах на востоке.

Монгольские войска и их союзники сначала пресекли попытки чжурчжэньского Алтан-хана дипломатическим, а затем и военным путем перетянуть на свою сторону своего бывшего союзника государство Гуулин, а затем спасли эту страну от угрозы порабощения войсками «киданьских изменников», не пожелавших подчиниться монголам, ушедших в государство Гуулин и в течение нескольких лет державших в страхе его население[1081].

После того как в январе 1219 года «киданьские изменники» были разгромлены, между Великим Монгольским Улусом и государством Гуулин (Корея) был заключен договор о дружбе, которым предусматривалось следующее:

«Статья 1. Воздавая за благодеяние по разгрому киданьских мяжежников, государство Гууль признает свое вассальное положение в отношении Великого Монгольского Улуса.

Статья 2. Государство обязуется нести повинности в пользу Великого Монгольского Улуса.

Статья 3. Учитывая то, что из-за нахождения войск Алтан-хана в Ляодуне передвижение послов по почтовому тракту небезопасно, в государство Гууль (Корея) будет ежегодно направляться не более 10 монгольских послов.

Статья 4. Поскольку монгольские посольства обязательно будут следовать в обе стороны по территории государства Восточных Зурчидов, государство Гууль (Корея) берет на себя обеспечение этих посольств на всем протяжении их пути всем необходимым»[1082].

Таким образом, Чингисхан накануне своего западного похода не только лишил чжурчжэньского Алтан-хана его последнего союзника, но и вынудил правителя государства Гуулин (Кореи) признать свою вассальную зависимость и обязаться нести повинности в пользу Великого Монгольского Улуса.

И последнее, о чем следует упомянуть, говоря о действиях Чингисхана, предпринятых накануне западного похода, это его приказ младшему брату Тэмугэ отчигину управлять коренным юртом и верховной ставкой и возведение своей дочери, правительницы улуса онгудов, Абага бэхи в принцессы-государствоуправительницы всеми завоеванными территориями Северного Китая с вручением ей «Печати принцессы-государствоуправительницы»[1083].

Китайский дипломат-разведчик Чжао Хун, побывавший в начале 20-х годов XIII века в местах проживания онгудов, засвидетельствовал, что Алаха бэхи, «попросту называемая Би-цзи Хатунь (Фу-жень)… живет вдовой и ныне управляет Белыми Татарами (онгудами. — А. М.). Она каждый день сама все осматривает; ей прислуживают несколько тысяч женщин; все распоряжения касательно походов и казней выходят от нее самой»[1084].

В то время, как Чжао Хун фактически ограничивал деятельность Алаха бэхи управлением онгудами, авторы «Юань ши» в главе, посвященной жизнеописанию Алахуши дигитхури, восторгаясь умом Алаха бэхи и проводимой ею мудрой политикой, свидетельствовали о том, что тогда, когда Владыка Чингисхан отправлялся в военные походы, именно она вершила государственными делами на подвластной ей территории[1085]. И именно для этого она была удостоена «Печати принцессы-государствоуправительницы»[1086].

Эти назначения, сделанные на Великом хуралтае 1218 года, были обусловлены опытом военного похода монголов на империю Цзинь, когда Чингисхан убедился в важности обеспечения безопасности своего тыла.

Что же касается гуй вана Мухали, то ему поручалось командование военным контингентом, оставленным Чингисханом в Северном Китае для обеспечения мира и безопасности и при необходимости ведения военных действий против войск чжурчжэньского Алтан-хана.

Печать правительницы-принцессы Алага бэхи

По мнению монгольского историка, академика Ш. Биры, Чингисхан в этот период времени не стремился по примеру кочевников древних времен полностью завоевать Северный Китай и создать кочевую империю с центром в Китае, что являлось кардинально новой политикой северных кочевников в многовековой истории их взаимоотношений с Китаем…

Вместо этого он решил прежде всего отправиться на Запад с целью присоединения к себе родственных кочевых народов, расселившихся в оседлых и полуоседлых странах, и создания Всекочевнической державы[1087].

Далее, развивая свою мысль, монгольский ученый высказался о главной цели сформулированной и начатой реализовываться в это время Чингисханом военно-политической доктрины монгольского тэнгэризма: «Чингисхан и его преемники, создавая мировую империю (Всекочевническую державу. — А. М.), не уделяли большое внимание различным абстрактным религиозным постулатам. Они разработали идеологию, которая, прежде всего, была призвана оправдать их собственную практическую деятельность; их главным стремлением было навязать свою политическую доктрину захваченным странам и народам… Для них первичным всегда была политическая выгода. Нетрудно понять, что, ведя войны против исламских и христианских государств, усилия монгольских ханов прежде всего были направлены против властьпридержащих, во главу угла ставились их собственные политические и жизненные интересы… Цель их политической доктрины заключалась не в установлении в мире господства своей религии, а в установлении политической диктатуры, в первую очередь, ориентированной на интересы и выгоду своего кочевого народа»[1088].

Глава двадцать первая

«Если ты творишь зло, ты сам наказываешь себя; «око судьбы не дремлет»

(1218–1223 гг.)

«О люди, знайте, что вы совершили великие проступки, а ваши вельможи — предводители грехов. Бойтесь меня! Основываясь на чем, я говорю эти слова? Потому что я — кара господня (Всевышнего Тэнгри. — А. М.). Если бы с вашей (стороны) не были совершены великие грехи, великий господь (Всевышний Тэнгри. — А. М.) не ниспослал бы на ваши головы мне подобной кары!»

Чингисхан[1089]

С момента возвращения из Китая (осенью 1215 года) и вплоть до начала похода на хорезмшаха (весна-лето 1219 года) Чингисхан покончил с не подчинившимися ему остатками племени мэргэд, «умиротворил» хори тумэдов и хиргисов. Разгромив в 1218