«Князь Меншиков брал его с собой, когда объезжал наши позиции, толковал с ним о фортификационной науке, о Монталамбери и т. д. — и только. Дела ему никакого не давалось, и Тотлебен, тяготясь такой неопределённостью положения, начал думать о своём возвращении к Дунайской армии, когда последовала высадка неприятеля на Альме. Тотлебен поехал в главную квартиру и просил князя Меншикова дать ему назначение или разрешение уехать. Князь разрешил последнее. Возвратясь в Севастополь, Тотлебен отправился сделать прощальный визит Корнилову и сообщил ему, что князь отпустил его из Севастополя. «Как это можно! — воскликнул Корнилов. — Если вы князю не нужны, то вы мне будете нужны. Мне поручена теперь оборона Северных укреплений. Мои силы состоят из флотских батальонов, наскоро сформированных; при мне нет ни одного офицера Генерального Штаба и мне неоткуда его взять. Я причисляю поэтому вас к себе». Таково было начало славного поприща Тотлебена в Севастополе».

«Сделавшись, силою энергии и способностей, властным распорядителем в Севастополе, Корнилов поручил ближайший надзор за инженерными работами состоящему по сапёрным батальонам подполковнику Тотлебену, призвал к себе капитана над Севастопольским портом, капитана 1-го ранга Ключникова, строителя доков инженер-подполковника Гору и командира инженерной команды подполковника Старченко и, обратясь к подполковнику Тотлебену, сказал: «Составьте ведомость: какие материальные средства нужны для успешнейшего хода работ — и средства явятся: чего нет в порте, то дадут нам доки, а чего недостаёт в доках, то пополнит инженерная команда». Сапёры и инженеры были распределены по дистанциям…

С того же дня, по мере надобности орудий на какую-нибудь батарею, начали сводить с кораблей пушки большого калибра, станки и снаряды; от порта стали отпускать, по требованиям подполковника Тотлебена: лес, такелаж, шитые мешки, железные водяные цистерны, плотничные инструменты, дельные железные вещи, гвозди и т. п.».

«Начальник инженеров гарнизона организовал работы на укреплениях беспрерывно в две смены. В каждую смену назначалось до 6 тысяч рабочих из сапёров, солдат и матросов. На Городской стороне в центре внимания были 4-й и 5-й бастионы. Здесь трудилась основная масса рабочих. В промежутках и рядом с бастионами заложили несколько новых батарей для обстрела лощин и подступов к этим укреплениям.

Для поддержки 3-го бастиона у вершины Южной бухты стал на якорь 84-пушечный корабль «Ягудиил». На Пересыпи и рядом с ней заложили три новые батареи. Вместе с кораблями они организовали вторую линию обороны в тылу у 3-го бастиона. На укреплении установили орудия, фланкирующие [165] Малахов курган и 4-й бастион. По обе стороны 3-го бастиона начали рыть траншеи для ведения огня по прилегающим склонам балок.

У одиноко стоящей башни на Малаховом кургане с обеих сторон возводились пятиорудийные батареи № 17 (Сенявина) и № 18 (Панфилова). Их 24-фунтовые пушки были направлены по фронту, а для фланкирования 2-го и 3-го бастионов установили на оконечностях гласиса [166] по два орудия. С кургана начали отрывать траншеи в сторону Докового оврага и 2-го бастиона. Каменный завал, обсыпанный грунтом, превратили в батарею с нормальным профилем, получившую название «Жерве» [167]. На 2-м бастионе приступили к удлинению левого фланга для установления четырёх орудий. От этого укрепления повели траншею по направлению к 1-му бастиону.

Тем временем баркасы подвозили к Екатерининской, Павловской и Госпитальной пристаням орудия, снятые с кораблей, а от пристани смекалистые и ловкие матросы перевозили пушки весом более трёх тонн на бастионы и батареи. Порой приходилось преодолевать крутые подъёмы и кручи не только при помощи конных артиллерийских повозок, но и вручную, однако делалось это лихо и с умом, так что задержек с вооружением укреплений не было.

Для доставки артиллерии, боеприпасов и строительных материалов были задействованы все армейские повозки. Но их не хватало, не хватало и людей…» [168]