В этот момент она почувствовала, что кто-то покрывает ее руки бессчетными поцелуями; она посмотрела – у ее ног был Наполеон. Мария долго сопротивлялась, плакала, и Наполеон был достаточно тактичен, чтобы не пустить в ход насилие. Такое отношение Наполеона придало Валевской храбрости, она снова явилась в уединенную комнату дворца и на этот раз уступила желаниям Наполеона. Но между восторгами страсти, между поцелуями, она нашла возможным заговорить об отечестве с влюбленным императором, хотя тот жаждал слышать от нее только слова любви.

Можно смело утверждать, что Мария Валевская не любила Наполеона в тот момент, когда стала его любовницей, но впоследствии сильно привязалась к нему; когда же она подарила ему сына, названного графом Валевским и ставшего во времена второй империи президентом законодательной палаты, ее любовь превратилась в искреннюю страсть. Со своей стороны, и Наполеон был искренне увлечен ею. Он оставался верным ей вплоть до своего падения и прекратил отношения с нею только в первое время после свадьбы с Марией-Луизой. Валевская навестила его на острове Эльба и в продолжении «ста дней» не разлучалась с ним. Но при окончательном поражении побежденного воина и прекрасная полька тоже доказала все вероломство и непостоянство своего пола. Одной из наиболее неприятно поразивших пленника Святой Елены новостей была та, которую поспешил ему передать подлец Хадсон, а именно о состоявшейся в 1816 году в Льеже женитьбе генерала графа д'Орнано, бывшего полковника лейб-гвардии Наполеона, на графине Валевской.

Привезенная Екатериной новость о рождении ребенка у Элеоноры сейчас же заставила императора подумать о красавице-графине. Раз он мог быть отцом, раз с его стороны не было никаких физических препятствий и неимение у империи до сих пор наследника зависело исключительно от Жозефины, то ведь графиня Валевская могла бы стать матерью? Так почему же ему не усыновить тогда ее ребенка? Ну, а если он и не решится на усыновление, то почему бы ему не поискать среди царствующих домов принцессы, на которой он мог бы жениться и которая подарила бы ему сына? Ведь дедушкой этого сына был бы прирожденный венценосец, могущий сохранить права престолонаследия внука в империи?

Наполеон долго перебирал в своем уме все эти проекты, внезапно воспылав жаждой жениться так, чтобы снять с себя клеймо «выслужившегося солдата». Его сын, ребенок, которого он будет иметь от женщины королевского происхождения, будет царствовать после него на правах престолонаследия по монархическому принципу. Уверенность в возможности стать отцом с другой женой явно поставила перед ним необходимость развода с Жозефиной как средства обеспечить его трону непоколебимость. Любовь к прекрасной польке побуждала Наполеона разорвать узы, уже столько времени приковывавшие его к Жозефине; теперь в первый раз ему пришло в голову, что она уже стара, и его мысль поспешно заработала, стараясь припомнить, какая именно молодая и приятная наружностью европейская принцесса была бы наиболее подходящей, чтобы стать императрицей Франции.

Эти размышления были прерваны Раппом, который явился с докладом, что армия двинулась в путь и что маршал Лефевр во исполнение приказания его величества приступил к торжественному вступлению в Данциг.

Торжественное вступление в Данциг маршал Лефевр совершил 26 мая 1807 года. Он предложил своим коллегам – маршалу Ланну и маршалу Мортье – ехать рядом с ним вдоль расставленных двойными шпалерами солдат и принять вместе с ним приветствие и шпагу от маршала Калькрейта, который должен был продефилировать перед ними вместе с побежденным гарнизоном. Но Ланн и Мортье отказались: Лефевр один имел право на все эти почести, так как он один вынес на себе все труды и опасности этой достопамятной осады.

Все войска, участвовавшие во взятии Данцига, образовали почетную свиту, которая с развернутыми знаменами и барабанным боем шла за своим увенчанным славой командиром. Впереди шли инженерные войска. Из шестисот человек, составлявших это отборное войско, половина погибла в траншеях.

Заслуги саперов были признаны императором, и в приказе по армии, который был прочтен перед вступлением в Данциг, стояло следующее: «Крепость Данциг капитулировала, и наши войска займут ее сегодня в двенадцать часов дня. Его величество выражает свое удовлетворение осаждавшим войскам. Саперы покрыли себя неувядаемой славой».

Вся осада продолжалась пятьдесят один час. Неприступность позиций, количественное равенство сил осаждающих и осажденных войск, суровость климата, снег, дождь, грязь – все это содействовало длительности сопротивления.

Гарнизону Данцига сильно досталось от осаждавших. Из 18 320 человек живыми из города и соседних фортов вышло только 7120.

Моральный эффект взятия Данцига был очень значителен, да и материальный результат был не из плохих: Наполеон нашел во взятом городе массу провианта, состоявшего, главным образом, из зернового хлеба и вина. Драгоценный напиток оказался в этом холодном климате отличным возбуждающим средством и эликсиром здоровья и хорошего расположения духа для солдат.

Через два дня после вступления Лефевра в город Наполеон явился туда, чтобы осмотреть траншеи и произведенные работы. Он назначил в гарнизон Данцига 44-й и 151-й линейные полки и пригласил всех генералов на парадный обед, где Лефевру было отведено место по правую руку императора.

Перед обедом, в то время как все генералы и маршалы – Лефевр, Ланн и Мортье – ожидали прибытия императора, появился обер-гофмаршал Дюрок со шпагой, рукоятка которой была художественно сработана из золота и усеяна бриллиантами. За ним шел офицер с подушкой красного бархата, на которой лежала золотая корона. Дюрок со шпагой и офицер с подушкой расположились по обе стороны кресла, приготовленного для Наполеона.

Вскоре появился и император. На нем был обычный мундир полковника стрелкового полка, он улыбался и хитро поглядывал на подушку, корону и шпагу. Он остался стоять и торжественно сказал Дюроку:

– Потрудитесь предложить нашему дорогому и возлюбленному маршалу Лефевру подойти поближе!

Дюрок отсалютовал, передал Лефевру приказание и сейчас же отправился к Наполеону.

Он машинально протянул руку, так как подумал, что император собирается публично поздравить его со взятием Данцига и по-товарищески пожать ему руку, но Наполеон продолжал:

– Господин обер-гофмаршал, благоволите предложить герцогу Данцигскому преклонить колени, чтобы принять пожалование его герцогским достоинством!

Услыхав этот неизвестный ему титул «герцога Данцигского» Лефевр обернулся недоумевая, не обратился ли император к кому-нибудь из стоявших сзади него, прусскому или русскому чиновнику, так как среди французов не было ни герцогов, ни герцогств. Но Дюрок наклонился к его уху и шепнул:

– Становись на колени!

Офицер-ассистент предложил Лефевру подушку под колени; после чего Наполеон взял корону и возложил ее ему на голову.

Лефевр был до такой степени поражен и оглушен всем происходящим, что никак не мог понять, что именно приделывается над ним, пока Наполеон, взяв шпагу и троекратно слегка ударив его ею по плечу, сказал с важностью священнодействующего жреца: