– Просто она еще слишком молода и неопытна. Для меня она как родная. У нее сложный период, поэтому рядом с ней должна быть женщина, которая поможет советом.

– Наша юная леди вполне способна зарабатывать себе на хлеб. Очень скоро она покинет этот дом под ручку с кавалером, но, надеюсь, не раньше, чем ты все ей откроешь.

– Нет, нет, пока не могу. Ты же видишь, в каком она состоянии. Так и придушила бы этого Уолша! Играет с ней, как с котенком, то оттолкнет, то опять поманит. Нужно подождать. Элла сейчас очень расстроена.

– Селеста, я больше не могу ждать, я и так слишком долго терпел. Тебе давно пора устроить собственную жизнь. Селвин прекрасно обойдется без твоей заботы, да и Элле пора рассказать правду.

– Как легко у тебя получается раскладывать все по полочкам! Я не позволю, чтобы ты или кто-либо другой планировал за меня мою жизнь. И что за спешка насчет Эллы? – Селеста чувствовала себя несправедливо обиженной. К чему вести неприятные разговоры в праздничный день?

– Я всего лишь хочу, чтобы ты подумала над моими словами. Я – не коврик для вытирания ног, у меня тоже есть чувства.

– Знаю, только… – Селеста тяжело вздохнула.

– У тебя всегда так. Вечно ставишь чужие интересы впереди своих собственных. Почему ты не хочешь принимать решения? Элла должна знать все, что известно нам. Неправильно скрывать это от нее.

– А что для нее изменится? – резко бросила Селеста. – Некоторые тайны – как останки затонувшего корабля: лучше их не трогать. Все женщины с младых ногтей учатся хранить секреты. Не стоит ворошить прошлое. – И почему Арчи так упрямится?

– Будет честно, если мы обо всем расскажем. Утаивая секрет Мэй, мы лжем, и это такая же ложь, как то, что я обычный квартирант. В конце концов, это оскорбительно по отношению к нашим друзьям.

– Прошу, прекрати.

– Прекратить что? – Элла стояла в дверях и с подозрением смотрела на них. – Что на этот раз я сделала не так?

– Ничего, милая, мы просто разошлись во мнениях.

– Вы упоминали мое имя. Так из-за чего спор?

– Арчи хочет, чтобы я получила от Гровера развод и мы поженились, – выкрутилась Селеста и покраснела.

– А я тут при чем? – Элла вызывающе скрестила на груди руки. – Вы говорили обо мне, я своими ушами слышала.

Повисла пауза. Селеста перевела взгляд на Арчи, ища поддержки, но тот лишь передернул плечами.

– По-моему, Селеста хочет тебе кое-что сказать.

– Не теперь, дорогая. Мы все немного взвинченны.

Элла не отступала.

– Что, что плохого я сделала? Вам не нравится Кир, знаю, зато он нравится мне.

– Дело совсем не в нем. – Селесту начала бить дрожь. – Кир никак с этим не связан. Видишь ли… – Она не договорила. – Арчи, будь добр, принеси мне хереса.

Арчи кивнул и вышел из комнаты, оставив Селесту наедине с Эллой. Что ж, никуда не денешься… Она постарается преподнести новость как можно мягче.

– Идем наверх, – сказала Селеста и быстро встала. Надо торопиться, пока остатки мужества ее не покинули.

Она подошла к большому шкафу для белья на лестничной площадке, открыла дверцу и извлекла оттуда старый чемодан, запрятанный в самый дальний угол.

– Помнишь? Мы забрали эти вещи из квартиры у Ломбард-Гарденс.

Элла равнодушно пожала плечами.

– Детские одежки, и что?

– Я говорила, они твои. Посмотри, какое прелестное кружево.

– Ну, и? Я их не трогала, они все пропахли нафталином, – сморщила нос Элла. – При чем тут это?

– Мама никогда не упоминала, что привезла эти одежки с «Титаника»?

– Нет, а с какой стати? Родди как-то говорил, ты была на том пароходе.

– Так же, как ты и твоя мама… – Селеста умолкла, ожидая реакции.

– Правда? Я плыла на знаменитом корабле, который пошел ко дну? Это тогда утонул мой папа? Почему же мама молчала? Не понимаю… – Нахмурив брови, Элла погладила крохотную распашонку.

– Все не так просто…

– Хейзел упадет в обморок, когда узнает. Надо же, я была на «Титанике», потом оказалась в шлюпке, и меня спасли. А-а, вот как вы познакомились с мамой. Я часто задавалась вопросом, как это вы с ней… И все-таки, почему она ничего мне не говорила?

– Мне нелегко произносить эти слова, Элла… Перед смертью твоя мать открыла мне тайну, которая касается тебя. В ту ночь ее мужа унесло волнами, он скрылся из виду, прижимая к груди их маленькую дочь Элен. Мэй спасли, вытащили из воды в ту же шлюпку, где сидела я. Потом к шлюпке подплыл капитан Смит и передал спасенного им младенца. Ребенка отдали Мэй, и этим ребенком была ты. Только утром, при свете дня она поняла, что ты – не Элен, но к тому времени уже не нашла в себе сил расстаться с тобой.

Элла смотрела на Селесту расширившимися глазами, пытаясь осмыслить шокирующую новость, и медленно качала головой, словно не верила услышанному.

– И ты знала уже давно? – спросила она. – Мама призналась только тебе? Зря ты ее послушала, она была не в себе. Однажды она уже говорила, что я – не ее дочь, но это неправда. Она не могла украсть чужого ребенка. – Элла сбежала вниз по ступеням. – Не верю! Зачем ты сказала мне?

– Арчи считает, я должна была сделать это сразу, как только узнала сама. Прости.

– Простить тебя? Не ты, а та женщина должна просить прощения. Как она посмела похитить младенца?

– Не надо так! Мэй всегда любила тебя как родную. Ты стала ее дочерью в ту самую минуту, как она взяла тебя на руки. На «Карпатии» – пароходе, который подобрал спасенных пассажиров, никто тебя не признал, поэтому Мэй решила, что Господь сохранил ей жизнь для того, чтобы она стала тебе настоящей матерью.

– Тогда кто же я? – В голосе Эллы зазвенел гнев. – Скажи, кто я такая! Ты отняла у меня одну личность, так дай другую. Где мне искать настоящих родителей?

– Не знаю… в списках пассажиров «Титаника», наверное. На твои вопросы должны быть ответы. Мы можем попытаться все выяснить.

– Каким образом? Прошло столько лет… Кого теперь интересует «Титаник»? И вообще, это не твое дело! Ты мне не родня! – с горечью выпалила Элла.

– И никогда ею не была, хотя все равно считаю тебя своей дочерью. Прости. Я знала, что открыть тебе правду будет нелегко. Сама не понимаю, почему сейчас решилась. Видимо, Рождество – особенное время для семей, у которых так много воспоминаний… Мы все начинаем с ностальгией вспоминать прошлое… – неуверенно промолвила Селеста, однако Элла ее не слушала.

– У тебя есть семья. У меня – никого. Ты только что лишила меня всего, что я считала своим. Надеюсь, ты удовлетворена.

Арчи вошел в гостиную и молча поставил на стол серебряный поднос. Его глазам предстали две женщины, мрачно взирающие друг на друга.