Обязательные к выполнению задания были, а вот поинтересоваться о насущной необходимости их выполнения возможности не было – во вторник, после того как принял наши доклады, полковник Николаев дал нам утвержденный план тренировок и попрощался до следующей недели, покинув Архангельск.

Меня, как и Валеру, тоже происходящее нервировало. Но я – в отличие от принца, относился ко всему гораздо проще. И сейчас, сняв разъеденный ударом кислотной плети воротник горжета, негромко заговорил ни к кому конкретно не обращаясь, но так чтобы все слышали:

– Пришивайте подворотничок к воротничку. – А мы не умеем. – Никто не умеет… Дело не в умении, не в желании, и вообще ни в чем. Дело в самом пришивании подворотничка.

Даже Эльвира, которая отойдя от сброшенных грудой элементов брони, сейчас спускала контактный комбинезон до пояса, так что стали видны пятна многочисленных ожогов, отвлеклась и повернулась ко мне.

– Ты это к чему? – первым поинтересовался Валера, которому явно требовался повод для выхода накопившегося раздражения.

– Да так, вспомнилось что-то, – хмыкнул я, и сразу же поморщился, потянув в стороны части раскрывающегося нагрудника. Чувствовал себя как запеченная на гриле курочка, и очень хотелось поскорее оказаться в руках гимназисток-практиканток с лекарского факультета.

– Я согласен с Валерой и не отказался бы от пояснения зачем нам все это, – неожиданно произнес Илья, снимая шлем и взъерошив мокрые от пота волосы. Светловолосый крепыш, обычно молчаливый, во время наших тренировок сохранял абсолютное спокойствие, и сейчас его вопрос прозвучал просто как озвучивающий мнение комментарий, а не как недопонимание или даже возмущение.

Совершенно неожиданно эти его слова полностью пролили для меня свет на возмущение Валеры. Я сам ведь происходящее воспринимал как должное – никогда не был против учиться. Пусть даже и подобным образом, без первичного понимания сути процесса и направления движения – тем более что результат Николаев обозначил более чем ясно.

Валеру явно выбивало из колеи совсем не это; он, едва коснувшись самых высоких граней реальности – покуражившись в небоскребе корпорации, пообщавшись с одаренными высшего ранга и побеседовав с самим Императором, просто опустился с небес на землю, в рутинный учебный процесс. Я, как помню, впервые испытал подобное в прошлой жизни, когда вернулся с международных соревнований, и пришел в свою обычную общеобразовательную школу. Для того, чтобы в обязательном порядке слушать на уроках, допустим, английского языка то, что я и так уже знал, без возможности пропустить занятия. Тогда я впервые вернулся в до боли обыденную обстановку, которая ранила своей обычностью по сравнению с недавними яркими красками недавних масштабных событий. И это было непросто.

Вот и Валера сейчас, спустившись с небес на землю к обыденной рутине, подсознательно не мог это понять и принять, а методы Николаева лишь усилили эффект фантомной боли от недавнего причастия к судьбам мира и великим делам.

– Николаев – настоящий полковник, – произнес я, откидываясь на спинку кресла и задышав ровно, загоняя на задворки восприятия жгущую боль от ожогов.

– И? – поинтересовался Валера, которому все более явно хотелось выплеснуть раздражение.

– И он олицетворяет дух в армии. Скажи, что в армии главное? – спокойно спросил я, но тут же ответил сам: – Правильно, дисциплина. А на втором месте?

На второй вопрос ответа я не ждал, пусть он и казался очевидным, но только собрался озвучить его вслух, как заговорила Эльвира.

– Меры по недопущению нарушения дисциплины, – опередила меня царевна. Она тоже уже сидела, откинувшись на спинку кресла и полузакрыв глаза.

Неожиданно. Интересно, это ей Анастасия рассказала, которой я как-то пример с армейской дисциплиной приводил?

– Именно! – между тем для убедительно я даже вверх указательный палец поднял. – Вся суть призывной армии в том, что солдат должен быть в готовности в любой момент выполнить любой приказ – пусть и кажущийся откровенно идиотским, или даже грозящий ему гибелью. Первоочередная цель в обучении солдата выполнять приказы, а вот это вот все по типу логики, человеческой жизни, эфемерной правильности и прочей гражданской галиматьи лишь мешающие факторы. А господин Николаев, как я уже сказал, настоящий полковник, и не думаю, что он просто по приколу решил забрать у нас вечернее время, лишив досуга. Наверняка в его методике есть определенная промежуточная цель, которую мы в свое время по результату узнаем. Тем более что главную задачу – не опозориться в поединке с магами, он нам озвучил.

– Господин Николаев не потерял бы ни крупицы армейского духа, если бы обозначил промежуточную цель хотя бы примерно, – возразил мне чисто по инерции Валера. И глубоко вздохнул, выдыхая копившееся раздражение словно воздух из сдувающегося шарика.

Мои аргументы явно показались ему дельными, а вступать в проигрышные споры он никогда не стремился.

– Слушай, Валер, ну кто ты такой, чтобы тебе настоящий полковник о своих замыслах докладывал? – не смог я удержаться, – вот был бы ты аристократом, или даже принцем… кстати, ты видел когда-нибудь настоящего принца?

– Тебе солгали, когда сказали, что повторенная трижды шутка становится в три раза смешнее, – совсем расстроился Валера, явно не желая дальше вести со мной беседу. Но, оставляя последнее слово, он показал мне два пальца жестом английского премьер-министра, которому я же его и научил.

Эльвира, вновь откинувшаяся на спинку кресла, в этот момент приоткрыла глаза и покосилась на табло раздевалки. Оно еще горело красным, оповещая о не снятом защитном контуре арены.

– Ты сам как думаешь, зачем нам эта муштра? – спросила Эльвира, поворачиваясь ко мне.

– База подо что-то, – озвучил я догадку, появившуюся еще в первые дни монотонных тренировок. – У меня был знакомый знакомого, который занимался то ли альпинизмом, то ли пешим туризмом, что-то в этом духе. И его тренер, когда только сформировалась группа новичков, заставлял их все полезное время занятий боком туда-сюда перепрыгивать через низкую скамью, также ничего не объясняя. Потом выяснилось…

В этот момент красный контур над дверью перемигнулся, сменившись мягким зеленым светом. Но никто из команды с места не двинулся, собираясь дослушать то, что я скажу.

– …выяснилось, что в их виде занятий голеностоп – самое травмируемое место, а учитывая отдаленность локаций применения, эта травма еще весьма неудобная для транспортировки. А в группе этого друга моего друга таких случаев не было, потому что тренер этими повторяющимися и простыми как дрова действиями просто заложил у них всех основу нужного физического развития.

– Это все замечательно, но не отменяет того, что хоть малейшее объяснение он мог бы озвучить, – вновь безо всякой претензии, просто как комментарий, произнес Илья, явно выражая мнение большинства. И добавил: – Даже фон Колер, при всей его способности замыливать главное паутиной слов, крупицы истинных знаний всегда давал.