– Фон Колер – гражданский, – даже вздохнул я от непонимания простейших вещей. – Не ищи в действиях отца-командира прямой логики, это так не работает. Армия – это прекрасная страна свободы. И от мира, и от себя, – с интонациями познавшего жизнь Гены Бобкова процитировал я цитату из своего мира.

На этом обсуждение закончилось и мы, дружно поднявшись, двинулись в сторону медпункта – стараясь при этом сохранить прямой и гордый вид. Дел у всех еще было навалом – до завтрашнего отлета в Красноводск, на матч с командой Императорской школы имени Николая Столетова, спать точно не придется. Потому что все без исключения преподаватели с прибытием полковника Николаева вдруг воспылали к нам повышенным интересом, принявшись грузить заданиями – словно получили распоряжение не давать нам слишком много времени даже на сон.

Впрочем, наверняка так оно и было – меня даже подмывало зайти как-нибудь к Татьяне Николаевне, поинтересоваться насчет этого прямо. Потому что по сравнению с предыдущей вольницей обучения контраст нынешней недели просто бил по врожденному чувству свободы.

После того, как неулыбчивые девушки с лиловым сиянием в глазах привели меня в полный порядок, я попрощался с командой и вернулся домой. Прогуливаясь по главной аллее среди зелени кустов (здесь поддерживался температурный режим, не пуская зиму) предварительно разложил в уме на выполнимые кучки громадье планов, и заходя в холл коттеджа уже морально был готов приступать к работе. Но все замыслы оказались разрушены на пороге кабинета – когда открыв дверь, я увидел сидящего в гостевом кресле Андре, с чашкой кофе в руках.

Стрелковый инструктор был в привычной песочного цвета форме, и привычно отстраненно невозмутим.

– Официально? – задал я вопрос, аккуратно прикрывая за собой дверь.

– Не под протокол, – усмехнулся он, отставляя кофе. Кружка чуть звякнула о столешницу, и капли темного напитка покатились по белой эмали. Разочарованно цыкнув, Андре достал из коробки рядом с кофемашиной салфетку и принялся аккуратно протирать стол и кружку.

– Слушаю внимательно, – прошел за свое привычное место за столом.

– Все, что было мною сказано на борту Диармайда, забудь, – отложил в сторону салфетку Андре. – Обстоятельства поменялись, и теперь предложенный мною вариант для тебя является государственной изменой, со всеми сопутствующими обстоятельствами.

– Даже так? – моментально насторожился я, прокручивая в уме сразу десятки вариантов.

– Даже так.

– Что-то еще важное?

– Да. На завтрашний матч летите уже без меня, а с понедельника вашим тренером официально станет Сергей Александрович Николаев.

– Вы?

– В России меня не будет, в ближайшее время точно. Вполне возможно, я даже совсем скоро негероически погибну… Где-нибудь в Румынии, при пересечении границы.

Тон, которым Андре произнес эти слова, его вид и общий настрой просто не дал повода к сомнениям – о сказанном он совершенно не беспокоится, и относится скорее как к очередному неприятному акту драмы. И даже если так случится, что он «погибнет», скорее всего наши пути вполне могут пересечься вновь.

– Приятно было поработать вместе.

– Могу сказать то же самое, – кивнул Андре, всем видом демонстрируя, что собирается уходить.

– С остальными попрощались?

– Не вижу смысла, – покачал головой стрелковый инструктор.

– Что с нашими баранами? – задал я самый главный вопрос.

Несмотря на размытость формулировки, о чем речь Андре прекрасно понял.

– Ставим на паузу, – произнес он, и в его словах я уловил очень странные эмоции.

– Кто теперь координатор?

– Пока никто.

– Мустафа?

– Считай, что разработка передана в надежные руки. Переживать о происходящем тебе более не стоит, все под контролем, – Андре произнес это с таким выражением, что вновь никакой недосказанности не оставалось: мне полагается отойти в сторону и забыть о произошедшем.

Я даже не нашелся сразу что сказать в ответ. Андре между тем, кивнув мне, поднялся и направился к выходу. Подойдя к двери, он вдруг замер, взявшись за ручку. Я даже дыхание затаил, потому что чувствовал – что-то держит инструктора от того, чтобы уйти просто так. И не просто так он пришел сюда именно сейчас.

Словно приняв решение, вместо того чтобы открыть дверь, Андре обернулся.

– Если задашь нужные вопросы Мустафе, можешь узнать кое-что по тому делу, которому тебе заниматься не стоит.

– Спасибо, – кивнул я.

– Давай только без фанатизма, не как Корчагин, – напутствовал меня на прощание Андре. Сдержанно кивнув, он вышел и прикрыл за собой дверь даже не обратив внимания на то, что я после его слов поднялся на ноги.

Постояв немного, глядя в пространство, я через некоторое время вновь присел в кресло и откинулся на спинку. Чуть погодя вышел в Сеть и через самый глубинный сегмент, чтобы не отследили, вышел в поисковик и посмотрел значимые персоналии по фамилии Корчагин.

Никого из тех, кто мог оставить знаковый след в самосознании русского народа, тем более своим фанатизмом, в этом мире не было. Сильным откровением для меня это не стало – еще когда Андре цитировал клич из Спанч Боба «Вы готовы дети?..» у меня появлялись смутные подозрения, что он здесь гость из моего мира, также как и я связанный с Астеротом. Вот только сейчас те подозрения оформились в уверенность.

– Так закалялась сталь… так закалялась сталь… – напевая привязавшуюся с воспоминаниями о Павле Корчагине песню вокально-инструментального ансамбля «Гражданская Оборона», я просто сидел в прострации и думал обо всем сразу. После, когда неконтролируемые размышления привели меня к совсем непонравившимся выводам, я начал напевать более подходящий к настроению другой оптимистичный хит этой же группы «Винтовка – это праздник».

Приняв решение, я подошел к встроенному шкафу и осмотрев свою небольшую коллекцию оружия, взял уже помогавший мне в беседе 1911. Дав себе дополнительное время на подумать, снарядил магазин, достал патрон в патронник и вернулся к столу. Выдвинув один из ящиков, положить Кольт в него, а сам ящик оставил приоткрытым – на всякий случай. В то, что сейчас придется стрелять я не верил, но… когда я ящике есть заряженный пистолет гораздо лучше, чем когда этого пистолета нет. Тем более что Мустафа из ФСБ – и если вдруг что, и мне придется применить знания из области темных искусств, могут быть неприятные последствия. Без применения темных искусств с сирийцем я точно не справлюсь – это он меня рукопашному бою учит, а не я его. А семь пуль калибра.45 все же вполне себе весомые аргументы до того момента, как не подоспеет Ира. Если, конечно, что-то пойдет не так.

Индианку-телохранительницу позвал импульсом через кольцо. Совсем недавно научился, причем совершенно случайно, когда выполнял одно из заданных Николаевым упражнений ментальных практик.