Аня даже не заметила этого, но бессознательно она оделась почти так, как Маша.

В конце концов, она имела право это сделать. Все эти вещи были куплены на деньги ее отца.

Аня не стала брать побрякушки, которые она нашла в комнате Маши. Но в сейфе отца, в отдельном ларчике, была куча женских украшений. Аня вспомнила слова Маши о том, что отец забирал украшения у женщин, если они его обманывали. Странно — но, видимо, он не дарил их следующей девке. Он покупал ей новые, а прежние бросал куда-то в сейф. Наверное, главное тут было не жадность, а желание унизить.

Аня надела на шею ожерелье из двух рядов черного жемчуга и вставила в ушки такие же колечки: черный жемчуг с капелькой бриллианта на конце.

Аня посмотрела в зеркало. В глубине души она готова была признать, что эффект — потрясающий. Плохо было одно. Красное заплаканное лицо со встрепанными волосами и невыщипанными кустиками бровей. Наверное, надо было как-то накраситься. Но Аня никогда в жизни не красилась и в глубине души полагала, что первый опыт вряд ли будет удачным.

Аня взглянула на часы.

До встречи со Стасом оставалось еще около получаса. Она перезвонила.

— Станислав Андреевич? Я задержусь минут на пять.

* * *

Офис Стаса находился в гостинице «Хайятт-Аврора», и, собственно, гостиница тоже наполовину принадлежала ему. Другой половиной акций владела известная международная сеть отелей, чье руководство было в страшном восторге от своих русских партнеров, — до той поры, пока в один прекрасный момент в кабинет руководства не постучался представитель «Интерпола».

После этого западные партнеры некоторое время втихую пытались продать свою долю в бизнесе, но у них ничего не вышло, а так как гостиница приносила прибыль, на Западе смирились с печальным положением вещей. Они даже сделали красивый жест, пригласив господина Войнина в Люксембург на переговоры. Жест этот им ничего не стоил, — господин Войнин вежливо отклонил приглашение, ибо шенгенская виза ему не светила.

Ровно в восемь часов пять минут Стас спустился из офиса в ресторан «Авроры», где уже был заказан столик на двоих. Почему-то Стасу не хотелось заставлять Аню ждать.

Официант, вежливо кланяясь, порекомендовал Стасу белое вино урожая восемьдесят седьмого года и любимые им устрицы.

Ресторан принадлежал наполовину Стасу, а наполовину — известному ресторатору. Цены в ресторане были несколько выше, а качество еды — неуловимо ниже, чем в прочих заведениях этого же ресторатора. Стас несколько раз хотел вызвать к себе ресторатора и объяснить ему, кто он есть, но все как-то не доходили руки.

В восемь пятнадцать Стас раздраженно нахмурился.

Вино было действительно хорошим, а вот устрицы были не так жирны, как в «Аурелио». И девочке стоило поторопиться.

Стас велел принести еще вина и виноградных улиток в масле.

В половине девятого Стас раздраженным жестом отшвырнул от себя тарелку.

Что эта девчонка себе позволяет!

Черт побери, если она хочет просить у него помощи, так те, что просят у него помощи, сидят у него в приемной, а не он их ждет в ресторане!

Если она хочет с ним переспать, — ни одна баба не опаздывала на встречу с ним больше чем на три с половиной секунды, потому что через четыре секунды он может найти другую!

А если она намерена с ним воевать…

Ресторан был почти пуст. Иностранцев, живущих в гостинице, отпугивали цены. Русских — слишком скромное меню. Из шести или семи человек, которые сидели в ресторане, половина знала Стаса в лицо, люди несколько раз с любопытством оглядывались.

Стас никогда не сидел в одиночестве.

На часах было без двадцати девять.

К Стасу, бесшумно ступая, подошел Влад. В руках его был мобильный телефон Стаса.

— Никитин звонит, — сказал Влад.

— Я занят, — сказал Стас.

Влад пожал плечами и отошел. Он пришел обратно, когда часы показывали без десяти девять.

— Тут эта… Машка звонила. Которая у Семки жила.

Стас усмехнулся.

— Скажи, чтоб приехала.

* * *

Аня заехала в салон красоты без пятнадцати восемь. Она никогда не бывала в таких местах, и у нее были очень приблизительные представления о том времени, которое женщине нужно, чтобы привести себя в порядок.

Аня попросила девушек в салоне уложить ей волосы и сделать легкий макияж. Она полагала, что если сама она расчесывается за десять секунд, то мастерам хватит десяти минут.

Девушка стала делать ей макияж и порекомендовала придать правильную форму бровям.

Аня согласилась.

Брови Ани легли над глазами, как два взмаха крыльев, и пока девушка выдергивала последние волоски, Аня сказала, что не умеет их красить. Тогда девушка сказала ей, что у нее очень красивые брови и ресницы и что их можно накрасить один раз на целый месяц.

Аня согласилась, и девушка выкрасила ей ресницы и брови.

Потом другая девушка вымыла ей волосы перед укладкой и сказала, что из-под белых волос уже лезут черные кончики. Девушка позвала свою подружку, они посоветовались и предложили Ане сначала покраситься.

— Зачем вы вообще красились? — сказала девушка, — у вас очень красивый цвет волос. Люди с ума от такого сходят. Давайте мы восстановим ваш цвет.

Аня подумала и сказала:

— Давайте.

В это время к Ане подошла хозяйка салона и оценивающим жестом взъерошила ей волосы.

— Сначала надо постричься, — сказала хозяйка, — вам совсем не идет открытый лоб. Вам нужна челочка, косая, и потом, как мы можем вас уложить, если у вас волосы на концах секутся. У вас волосы чудные, вы сама красавица, а вы! Где вы такую краску взяли, которой красились? В Мелитополе?

— Но я не могу, — проговорила Аня, — меня человек ждет.

— Ничего с ним не случится! — безапелляционным голосом сказала хозяйка салона. — И когда он вас увидит, он упадет у ваших ног!

Хозяйка салона видела, что девочка безумно волнуется и никогда еще в жизни не ухаживала за собой. Ей было очень приятно превратить гадкого утенка в прекрасного лебедя.

А молодой человек? Подождет.

Хозяйка на его месте обязательно бы подождала девятнадцатилетнюю красавицу, приехавшую на шестисотом бронированном «Мерседесе» с охраной из СОБРа.

Салон проработал на полтора часа дольше обычного.

* * *

В половине одиннадцатого вечера из «мерседеса», остановившегося у гостиницы «Хайятт-Аврора», выпорхнула длинноногая девушка в черном вечернем платье, отделанном серебром по низу и по широкой кайме разреза. У девушки были черные блестящие волосы с короткой челкой, пышные и уложенные волосок к волоску, как могут уложить волосы только в очень дорогом салоне, и на шее блестела нитка черного жемчуга, прошитая бриллиантами. Разлетающиеся брови, до неузнаваемости изменившие лицо, были тщательно подровнены, и под ними сияли неправдоподобно огромные глаза, оттененные незаметной, но оттого еще более искусной рукой стилиста.