Каблучки девушки простучали по каменному вестибюлю, и все, кто был в этот момент в фойе, бросили свои дела и стали глядеть на девушку. Аня подошла к швейцару и сказала:

— Мне к Стасу. Он ждет.

Швейцар внимательно оглядел стоящую перед ним красотку. Судя по тому, что ее привез СОБР на «Мерседесе», это был «Мерседес» Стаса. Взгляд его одобряюще задержался на длинном разрезе и изысканном макияже. Бриллианты в ушах швейцар принял за стекляшки.

— Миш, проводи девочку, — крикнул администратор.

Откуда-то появился охранник в черной форме и с резиновой дубинкой у пояса. Он повел Аню вниз, в хитросплетение служебных помещений. Стены коридоров были завешаны кабелями, и где-то слышался плеск воды. Коридор кончался дверью, на которой было написано «сауна».

За дверью была небольшая, отделанная дорогим кафелем раздевалка. В раздевалке медленно клубился пар, и никого не было видно. Дальше была какая-то полупрозрачная занавеска.

Аня отдернула занавеску и вошла. Она оказалась в небольшом крытом бассейне, видимо перестроенном из советского спортивного сооружения. Бассейн сохранил свою прямоугольную форму и размер десять на двадцать пять, но теперь он был отделан светлым кафелем европейской породы, и вдоль вознесенной на три этажа стеклянной крыши вились живые растения и сверкали лампы дневного света. У бортика бассейна был накрыт стол с икрой и водкой. За столом сидели несколько завернутых в простыню мужчин и несколько девиц без простыней и без лифчиков.

Стаса за столом не было. Стас был в бассейне, у самого бортика, и рядом с ним плавала девица, в которой Аня немедленно признала Машу. Маша была без купальника. Она держалась двумя руками за стальной поручень, повернувшись к Стасу задом. Глаза ее были закрыты, и большие роскошные груди вываливались прямо на кафель.

Аня застыла на пороге. Стас, видимо, ее заметил, поскольку он внезапно бросил Машу и полез из бассейна. Он был настолько пьян, что даже и не подумал прикрыться. Было непонятно, как он держался на воде и как сейчас держится на ногах.

Стас подошел к ней вплотную и стал глядеть так, словно он был ложкой, а она банкой икры. Руки Стаса легли ей на грудь.

— Вот это сюрприз! — сказал Стас, — а как нас зовут?

Глаза у него были совершенно восторженные, но ни малейшего проблеска сознания в них не замечалось. Кожа Стаса была незагорелой, но не розовой, а именно белой, и под этой белой кожей перекатывались стальные клубки мускулов. Плоский его живот был перечеркнут косым шрамом, начинавшимся чуть повыше пупка и спускавшимся к бедрам, и было совершенно удивительным, что мужчина с такой раной может остаться в живых, и тем более удивительно, что он не перестал быть мужчиной. А что Стас мужчиной быть не перестал, было видно очень хорошо. Даже у такой неопытной девушки, как Аня, в этом не было никаких сомнений.

Аня впервые видела Стаса голым. Если уж на то пошло, то живьем она вообще впервые видела мужчину голым.

— У-тю-тю! — сказал Стас. — Ты че?

Руки его сжали Аню мертвой хваткой и потянули к себе. Дыхание Стаса шевелило волосы на ее макушке. От него отвратительно несло водкой и хлоркой.

— Аня? — неуверенно сказал Стас. — Аня?

Руки его разжались, и Аня отступила на шаг. Секунду она смотрела ему в глаза, чтобы не смотреть туда, где был рваный розовый шрам, и еще ниже. Потом она опомнилась, вскрикнула и побежала вон, оттолкнув по дороге выскочившего откуда-то охранника.

Стас остался на месте, тупо шатаясь и потирая лоб. Он поднял голову и посмотрел Ане вслед.

— Ой блин! — вдруг сказал Стас. — Ой блин!

Стас подхватил со стула первое попавшееся полотенце и бросился в коридор.

Коридор был извилистый и темный, и сперва Стас побежал по нему не в ту сторону. Он выскочил в холл гостиницы как раз вовремя, чтобы увидеть красные габариты отъезжающего такси. Стас, как был, босиком и в полотенце, вылетел на улицу и заскочил в черный джип, дежуривший у подъезда.

— За ним! — приказал Стас, и водитель, не рассуждая, взял с места на второй скорости. Краем глаза Стас заметил, как за ним бросился джип сопровождения. Красные габариты «Волги» с шашечками уже растаяли на одном из поворотов с набережной.

Такси пыталось оторваться от преследования и уйти дворами, однако бесполезно: через пять минут сумасшедшей гонки два угольно-черных джипа прижали ГАЗ к тротуару, Стас выпрыгнул из джипа и рванул дверцу «Волги»:

— Вылезай! — приказал Стас.

На заднем сиденье испуганно жался очень цивилизованный иностранец при плаще и галстуке. В руках у иностранца был толстый бумажник, из которого высовывались ушки кредитных карточек. Иностранец с ужасом глядел на русского грабителя, облаченного в одно полотенце. Грабитель стоял перед ним и шевелил голыми пальцами в ноябрьской грязи.

— Sir, — сказал иностранец, — please, don’t kill me. Please, that’s all the money I…[5]

Стас меланхолически отметил про себя, что совместное предприятие «Хайятт-Аврора», видимо, только что потеряло постояльца. Он не дослушал фразы до конца, захлопнул дверцу такси, прыгнул в джип и погнал обратно.

— Девушка! Девушка в черном платье, темноволосая, на чем она уехала? — закричал Стас.

Швейцар моргал:

— На такси, — сказал швейцар, — вот в аккурат перед той машиной, за которой вы погнались.

— Номер запомнил?

— Г 866 ОУ.

Стас вернулся в бассейн и выловил из воды одного из высокопоставленных сотрудников службы охраны президента. Сотрудник был без плавок и пьяный.

— Номер «Г 866 ОУ» — объяви «перехват», — сказал Стас.

— Да… под каким предлогом?

— Мне плевать, под каким предлогом!

* * *

В такси Аня повалилась на заднее сиденье и горько-горько зарыдала. Господи!

Какой дурой она себя выставила!

Не прошло и недели после смерти отца, а она… она разрядилась в тряпки, которые отец дарил всяким шлюхам, и ради кого? Ради человека, который убил ее отца!

Как она могла вообразить, что этот мафиози, этот хладнокровный бандит с железными нервами и белыми волосами обратит внимание на студентку-замарашку!

Да ему… да ему все равно, лишь бы юбка была короткая и попка круглая. Он ни разу, ни разу не дотронулся до нее за все это время, а стоило ему увидеть ее полуголой, он вцепился в нее, как рысь в кусок мяса. Господи, и она позволила этому человеку клеветать на ее отца, обвинять его во всей грязи, в убийствах, в мошенничествах, в которых на самом деле был виноват Стас и только Стас!

А ведь он определенно ухаживал за ней, делал вид, что ухаживает! Давал понять, как она ему дорога! Господи, да Кутятин прав! Ради того, чтобы отвадить от себя статью по обвинению в убийстве, Стас был готов на все! Если бы она вчера попросила его переспать с ней, он бы переспал — с меньшим, правда, удовольствием, чем с этой Маней!