– Кхе, кхе… Ты собираешься заковать меня в кандалы?

– Еще раз? Зачем? Черными оковами называется твой ошейник. Хочешь узнать почему?

– Не желаю! – не выдержал Горгун, сорвавшись на крик. – Шел бы ты отсюда, дражайший!

– А мне глубоко плевать на твои пожелания. – Мраг закинул ногу на ногу. – Черные оковы, в отличие от обруча тьмы, начинают сжиматься сразу, как только обретут владельца. Они не ждут, пока ты обратишься к силе. В конце концов преступник получает самое достойное наказание – смерть.

– Да как ты посмел?!

– По-моему я все объяснил. Ты, видимо, невнимательно слушал.

– Об этом известно парламенту? – Горгун вцепился руками в решетку.

– Зачем? Парламент занимается делами нашего мира, а преступниками – только судейская коллегия.

– Но это же самосуд!

– Что поделаешь… Иногда приходится идти на крайние меры.

– А как же Зерг? Если он уже не изгой, то почему у него такой же ошейник?

– Ты расстроишься из-за того, что твой заклятый враг сдохнет вместе с тобой?

– Я сейчас говорю о законности твоих действий. – От волнения Горгун даже кашлять перестал.

– Думаешь, меня хоть кто-нибудь осудит?

– Тебя убить мало, дражайший!

– Я так не считаю. А твое мнение никого не интересует. Через час-другой мой персональный приговор вступит в силу.

– Так ты пришел меня проводить? – мрачно спросил Горгун.

– Да. Захотелось скрасить последние мгновения заключенного. Может, у тебя имеется последнее желание?

– Перережь себе глотку, дражайший!

– Невыполнимо. Скромнее нужно быть. Могу, например, привет передать кому-нибудь. Не желаешь? – Мраг достал из кармана свой излюбленный гребень с бриллиантом и начал расчесывать волосы. Похоже, эта беседа благоприятно сказывалась на его настроении.

– Обойдемся без приветов. Лучше ответь на один вопрос, если в тебе вдруг любезность прорезалась.

– Задавай, – великодушно позволил Шрынг.

– Если бы я совершил глупость и рассказал о своих изысканиях, какая бы смерть меня ожидала?

– Очень быстрая, – усмехнулся Шрынг. – Я бы действительно принес ключ, который лежит у Ворот Мрачности. Только он не подошел бы к твоей удавке.

– Ты подменил ключ, чтобы Зерг не вернулся домой? А где настоящий?

– Я уничтожил его прямо в день окончания турнира. Зерг зря вмешался в действия арбитра. Человек, победивший мрага, жить не должен, а твой извечный соперник вступился за своего раба.

– Любой изгой на его месте поступил бы так же. В случае смерти своего гладиатора он не может считаться победителем турнира.

– Зато остался бы жив. Я ответил на твой вопрос?

– Да.

– Может, и ты сделаешь мне одолжение?

– Каким образом?

– Попробуй воспользоваться силой – и умрешь быстро.

– А что, ты куда-то торопишься?

– Нет. Просто знающие люди мне говорили, что в этом случае ошейник сжимается с такой скоростью, что обреченному буквально сносит голову. Очень хотелось бы посмотреть на столь красочное зрелище.

– Этого удовольствия, дражайший, я тебе не доставлю. Сам говорил – скромнее надо быть в желаниях.

– На что ты надеешься? Самому же хуже будет.

– Не надо так за меня переживать, – язвительно выдавил Горгун и закашлялся. Кольцо снова дало о себе знать.

– Как скажешь. – Шрынг поднялся. – Я тебя ненадолго оставлю. Думаю, полчаса у меня точно имеется, а потом все равно приду. Пожелать тебе счастливого пути.

– Смотри, не опоздай. – Горгун проводил мрага тяжелым взглядом.

Заключенному очень хотелось хоть на миг получить прежние способности, чтобы расправиться с верховным смотрителем. Самое обидное, что у него для этого все было. Изгой вытащил из-за пазухи кисет с порошком на основе измельченных бровей хохочущего дракона. Эту смесь он постоянно носил с собой, хотя еще ни разу не применял сам. Одну щепотку он подарил Михаилу в надежде, что парень испробует ее на Зерге. Не повезло, отмеченный тенью огня распорядился подарком против дарителя.

«Когда придет Шрынг, я его хотя бы напугаю напоследок. – Узник оторвал лоскут ткани от рубахи, аккуратно выложил тряпицу на ладонь и отсыпал немного порошка из кисета. – Пусть он пару минут почувствует себя беззащитным».

Брови хохочущего дракона возвращали мрагам их истинный облик – тот самый, в котором они пребывали в своем мире и который делал их уязвимыми в этом. Горгун приготовил сюрприз мучителю и принялся ждать.

«Хоть бы он не опоздал». – Заключенный сейчас думал только об одном. И вдруг…

Дзинь! – раздался странный звук, и на землю упали две половинки ошейника.

Менее чем за двое суток Кройц совершил около двадцати визитов. Он даже почувствовал, как нагрелась за пазухой его лицензия. Зургод, Ариант, монарх Рундая, «черные ястребы», несколько патрульных дозоров на пути следования отмеченного тенью огня, которым был доставлен приказ главного кантилимского мага о летающих путешественниках, хозяйка меча… И все это без оплаты. Точнее, бородач записывал суммы всех своих услуг на счет Михаила, кредит которого вырос до трех сотен монет, но почему-то уверенности в том, что заем точно будет погашен, у специалиста по срочной доставке не было.

«До чего я докатился! До благотворительности. Если дело так пойдет и дальше, скоро сам начну платить деньги тем, кто будет пользоваться моими услугами. Кошмар! Скорей бы уже закончилась эта суета», – размышлял Кройц, ожидая возле заветной беседки. По его расчетам сюда вот-вот должны были прилететь рундайцы.

– Час уже прошел, – напомнила женщина, которая стояла рядом и пристально вглядывалась в горизонт.

– Скоро будут, – ответил бородач. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, он спросил: – Тируна, ты говорила о проклятии своего рода. Не хочешь рассказать, в чем оно?

– Вон в том мече, – кивнула женщина в сторону беседки.

– А конкретнее?

– Мой прапрапрадед создал эту штуку, после чего она натворила много страшных бед, вырезав не одну сотню чужих людей, а заодно и всех мужчин нашего рода. Не знаю, сколько бы еще смертей произошло, если бы последняя из женщин рода не догадалась обратиться к духу создателя этого страшного оружия. Он-то и посоветовал хранить меч на том месте, где был выкован.

– Что должно произойти, когда клинок освободит чужеземца от черных оков?

– Проклятие падет, и я смогу выйти замуж.

– А что тебе мешало сделать это раньше? – Посредник отметил, что женщине уже за тридцать.

– Семью заводят, чтобы иметь детей, а моему первенцу, который обязательно будет девочкой, не суждено увидеть свою мать. И ее ожидает точно такая же судьба.