Джерри довольно долго стоял над спящей. Наконец положил в карман ключ от двери, наклонился и накрыл рот Рэй ладонью. Потом шепотом позвал ее по имени.

Сон Рэй больше напоминал тяжелое забытье и сопровождался короткими обрывками тревожных сновидений. Открыв глаза, она обнаружила, что над ней склоняется темная фигура. Крик ужаса сам собой рванулся из груди, однако воздуха почему-то не хватило.

— Тише! Это я, Джерри!

Прежде чем шепот достиг ее ушей, Рэй впилась зубами в ладонь, зажимавшую рот. Последовал приглушенный возглас боли.

— Джерри? — невнятно пробормотала она, продолжая сжимать ладонь зубами.

— Да, черт возьми! Отпусти же, ты мне пустишь кровь!

Шторы были задернуты, комната погружена в кромешную тьму, поэтому понадобилось время, чтобы разглядеть, как Джерри потирает укушенную ладонь. Рэй приподнялась на локтях.

— Как ты здесь оказался?! Ты в своем уме?

— Вряд ли. — Джерри присел на край кровати. — Мне нужно тебе кое-что сказать, не прогоняй меня так сразу.

— По-моему, ты мне снишься…

— Ничего подобного, я вовсе не плод твоего воображения. — Он осмелился накрыть ее руку своей. Девушка не шелохнулась. — Так можно мне остаться и высказать, с чем пришел?

— Ты хочешь просто поговорить? — уточнила Рэй, не скрывая недоверия.

Прикосновение, даже столь невинное, вызвало привычную волну тошноты, подавить которую удалось лишь титаническим усилием воли.

— Клянусь!

— Да, но как ты проник сюда?

Это звучало как начало разговора, и Джерри позволил себе немного расслабиться.

— Мой камердинер выяснил, что все ключи имеют дубликаты, и выкрал нужный.

— Твой камердинер?

— Мистер Гудфеллоу. В свое время он был парень ловкий и еще не совсем утратил навыки.

— Ты прихватил его с собой в качестве камердинера?! Но ведь он здесь уже однажды был, под видом лудильщика. Что, если кто-нибудь из прислуги его узнает?

— Ливрея совершенно преображает человека, а уж паричок тем более. Я боялся, что даже ты не узнаешь его при встрече. Он шлет тебе привет. Впрочем, довольно о нем, я здесь с иной целью.

— Но и ты передай ему мой привет.

— Хорошо.

Джерри помолчал. Узнав, что герцог этой ночью отправился искать приключений, он целый час репетировал речь, с которой хотел обратиться к Рэй, и вот теперь не мог вспомнить ни слова. Он даже не мог подавить нервную дрожь.

— Прости, Рыжая, — наконец сказал он. — Если бы я мог повернуть время вспять, я бы сделал это не колеблясь.

— Знаю, — тихо произнесла Рэй. — Я говорила тогда, что ты жестоко раскаешься, а ты посмеялся над моими словами.

— Я много над чем смеялся в тот день, но это просто так, с досады. Моей единственной целью было не позволить тебе вернуться в Линфилд.

— Ты хотел настоять на своем любой ценой.

— Чтобы уберечь тебя!

— Тебе не кажется, что это немного странный способ? Ты меня обидел, унизил, ты сделал мне больно, но хуже всего, ты дал мне понять, что такое полная беспомощность в руках мужчины! Ведь ты этого хотел, правда? Если ты явился просить прощения, то я тебя прощаю, хотя бы потому, что по-своему и ты пострадал. Но если надеешься залатать разрыв словами, если просишь все забыть и быть вместе, словно ничего не случилось, то напрасно. Я не знаю, смогу ли забыть хоть когда-нибудь.

Рэй говорила очень тихо и мягко, без малейшей неприязни, но слова ее были как удары бича. Но ранили не тело, а душу.

— Я лишь прошу, чтобы ты не избегала меня. Когда мы будем в безопасности, не беги прочь в первую же минуту, а еще лучше — никогда! Я постараюсь все исправить.

— Чтобы была спокойна твоя совесть?

— Чтобы тебе спокойно жилось.

Рэй заколебалась. По большому счету речь сейчас шла не о ней, а о будущем ребенке. Все остальное было второстепенным.

— Я не стану убегать, Джерри. Знай, я уже решила покинуть Линфилд и лишь по чистой случайности все еще здесь. Найджел некстати раскрыл, кто я такая.

— Куда ты хотела пойти? Ко мне?

— Да, к тебе.

— Правда?!

В голосе Джерри прозвучало такое счастье, что у Рэй не хватило мужества объяснить ему истинную причину. Но она промолчала не только поэтому. У нее не повернулся язык признаться в том, что беременна.

— Хорошо, что ты это сказала. Это поможет.

Рэй вновь открыла рот для признания — и снова не смогла издать ни звука. Она убедила себя, что промолчала для пользы дела: известие о ребенке могло отвлечь Джерри от предстоящей битвы за Стэнхоуп. Ему ни к чему знать, что она хотела просто укрыться в стенах его дома и что сам он тут ни при чем. Эта мысль вдруг наполнила Рэй таким сожалением и болью, что из глаз брызнули слезы.

— Я не могу… не могу выносить твоих прикосновений! — крикнула она шепотом. — Но все равно обними меня, как раньше! Может быть, у нас получится. Это я во всем виновата, Джерри! Это случилось по моей вине! Прости за те слова!

— Тсс! Ничего не говори сейчас.

Рэй напряглась в ожидании объятия. Однако когда Джерри потянулся к ней, она с некоторым удивлением поняла, что и он боится настоящего контакта. Его страх странным образом успокоил ее.

— Я солгала, Джерри, когда сказала, что если ко мне кто-то прикасается, я вижу при этом твое лицо. Это неправда! Я хотела… я хотела…

— Понимаю. Ты хотела наказать меня, и это твое право. Я стерпел бы и большее. — Он держал Рэй за плечи почти что кончиками пальцев. — Еще есть время решить.

Рэй придвинулась ближе — так близко, что, сомкни Джерри руки, она оказалась бы в кольце объятий. Рука ее медленно, нерешительно приподнялась и легла ему на грудь. Какое-то время ладонь оставалась без движения. Рэй ощущала тепло его тела и учащенный стук сердца. В самом ли деле она искала утешения или женская слабость заставила ее потянуться к тому, кто прежде уже утешал? Или это была любовь, поруганная, но живая? Невозможно было сказать с уверенностью. Даже опуская голову на плечо Джерри, Рэй не знала, почему это делает. Просто ей было нужно, чтобы тот, кто причинил боль, стер в ее памяти этот отпечаток. И когда его сильные руки в конце концов обняли ее, в груди что-то разомкнулось, на душу снизошел покой, которого она не знала все последние недели.

Джерри хотелось стиснуть Рэй в объятиях, он принудил себя быть сдержанным. Он прислушивался к звуку ее дыхания, к малейшим движениям, чтобы вовремя уловить то, в котором будет сквозить отвращение. Он дал себе слово отпустить ее в этом случае немедленно.

— Это не значит, что отныне я буду обнимать тебя, когда захочу.

— Я думала, этого вообще не случится никогда, — с горечью призналась Рэй. — Я столько передумала за это время! Спрашивала себя, кто больше виноват, ты или я. Ведь я была… доступной, правда? Я думала: вдруг ты решишь, что все по-прежнему, что я снова к твоим услугам и днем и ночью? Что, если при первом же моем капризе ты повторишь то, что сделал в тот день?