В комнату вошел дедушка Джек с двумя чашками чая в руках.

Габби мечтательно улыбнулась.

— Она мертва, дедушка, и мне ничуть ее не жалко.

Джек присел около кровати и осторожно взял обожженные руки внучки в свои.

— Послушай меня, лапуля. Когда первый шок пройдет, ты почувствуешь… все почувствуешь… Я не говорю, что ты поступила неправильно. Я и сам ненавидел Синтию, но она как-никак была твоей матерью. Ты все равно не забудешь об этом…

Некоторое время они молчали.

Потом Габби сказала:

— Я не могла позволить ей разрушить то, что осталось от моей жизни, дедушка. Она и так натворила немало бед. Я не могла рисковать тем, что у меня еще было. Я рада, что сделала то, что сделала. Жалко, что никто не сделал этого раньше. Тогда мой мальчик был бы жив, а мне не пришлось бы испачкать руки в крови. Синтия не из тех людей, которые заслужили жалость и сочувствие. Она была плохим, коварным человеком. Она не стесняясь отбирала у людей все, что пожелает. Мерзкая и мстительная… Я не слышала от нее ни одного искреннего слова. Она довела моего папу до самоубийства, а тетю Селесту до умопомешательства. Из-за нее у моего брата не было ни одного счастливого дня за всю его короткую жизнь. Я не чувствую и не буду чувствовать себя виноватой из-за того, что убила эту сволочь. Не беспокойся на мой счет, хорошо? Я чувствую себя куда лучше, чем когда-либо за последнее время. Теперь у нас с Винсентом появился шанс. Мы станем нормальной семьей. И Синтия не сможет при каждом удобном случае вливать яд в уши нашей Чери. Теперь я без страха могу смотреть в будущее, а до этого — нет…

Джек взял свою чашку, стоявшую на ночном столике, и одним глотком осушил ее до дна. Он понимал, что внучка права.

— Рад, что с тобой все в порядке, лапуля. Я не хочу, чтобы ты мучилась.

Габби тихо рассмеялась.

— Не бойся, дедушка. Теперь я свободна, впервые за всю свою жизнь по-настоящему свободна! Я снова могу дышать. Я отплатила Синтии за моего мальчика и всех тех, кого она погубила… Не волнуйся за меня. Я в отличном настроении!

— «Нет, офицер, я ничего не слышала и не видела ее уже много дней…» — передразнил кого-то сержант уголовной полиции Смит. — Каждый раз один и тот же ответ, сэр. Ее дом пуст и заперт. Все вещи пропали. Соседи говорят, что видели, как к ее дому подъезжал мебельный фургон. Через час он уехал в неизвестном направлении. Она как в воду канула… с концами.

Инспектор Вильямс кивнул. Странное дело. Явно пахнет мошенничеством, но доказать это практически невозможно.

Сержант Смит продолжал:

— За прошедшие годы эта леди выкачала денежки у нескольких мужчин. Думаю, она сбежала, опасаясь мести кого-нибудь из них. Дэвид Дугган подал на нее в суд, но Синтия Тейлор, судя по всему, с легкостью вышла бы сухой из воды. Короче говоря, при ближайшем рассмотрении ее никак нельзя назвать образцовой гражданкой.

Инспектор Вильямс сокрушенно покачал головой.

— Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. Эта Синтия Тейлор, вернее Каллахан, из тех, кто может начать ссору на пустом месте. Но проблема в том, что она исчезла, словно ее корова языком слизала.

Сержант Смит рассмеялся, потом сказал:

— Я могу только строить предположения, сэр.

— А как насчет ее дочери? Одно время ее дети, помнится, жили у бабушки?

Сержант Смит утвердительно кивнул.

— Судя по всему, сэр, ее дочь знает не больше нашего. Сейчас она на последних месяцах беременности. Недавно при пожаре погиб ее маленький сын. Женщина считает, что ее мать просто-напросто сбежала, чтобы замести следы. Это ее выражение, не мое. Дочь не кажется особенно встревоженной исчезновением этой Синтии Тейлор. То же можно сказать и об ее отце. Он считает, что пропавшая где-нибудь обязательно объявится. И если смягчить его выражения, то Синтию Тейлор… нельзя назвать хорошим человеком.

Инспектор Вильямс зевнул.

— Тогда мы переквалифицируем это дело в «пропала без вести». Мы сделали все, что от нас требовалось.

Еще раз кивнув, сержант Смит вышел из кабинета начальника. Сердце его учащенно билось от предвкушения сорока тысяч фунтов стерлингов, которые ему обещали за эту небольшую работенку. Интересно, в каком месте новой кольцевой дороги М-25 покоятся останки Синтии Тейлор? Он бы поставил пару фунтов на съезд с автомагистрали, хотя и под эстакадой тоже возможно. В любом случае, больше никто ее не увидит. В этом он был уверен.

Осматривая новый дом, Винсент счастливо улыбался. Здесь было очень мило, и он надеялся, что наконец-то они будут счастливы. Их семья отчаянно нуждалась в шансе начать все сначала, с чистого листа.

Милое личико Чери светилось радостью, и Винсент улыбнулся дочери. Та несколько скованно ответила отцу несмелой улыбкой.

— Ты можешь украсить свою комнату, как сама захочешь, дорогая.

Девочка просто обожала, когда все делалось так, как ей хочется. В этом она очень походила на Синтию.

— Пойди помоги маме с сумками.

Девочка побежала к машине. С тех пор как Синтия исчезла из жизни Чери, дочь стала куда более послушной, но больше всего радовали Винсента перемены в Габби. Она беззаботно смеялась, словно девочка-подросток, и была приветлива со всеми. Похоже, смерть Синтии освободила настоящую Габриелу Тейлор, и он надеялся, что такой она останется и впредь. Конечно, Винсент любил прежнюю Габби, но новая оказалась еще лучше. Новая Габби строила планы на будущее, была уверена в себе и имела собственный взгляд на все, а прежняя боялась быть счастливой, потому что ее счастье никогда не продолжалось долго. Теперь же Габби стала сильна и телом, и духом. Винсент любил ее всей душой. Жизнь начиналась с чистого листа. Без Синтии Тейлор все у них будет хорошо.

Подхватив Габби на руки, он перенес ее через порог. Ее радостный смех привлек внимание прохожих, которые тоже не смогли сдержать улыбок.

Ричард О’Кейси, которого родные ласково называли Рикки, смеялся как заведенный. День ему явно нравился. Чери улыбнулась младшему братишке, Рикки заулыбался в ответ, и они, взявшись за руки, побежали к родителям.

У Ричарда, несомненно, были глаза Каллаханов и такие же золотистые волосы. Красивый, довольный жизнью мальчик. Чери подросла. Теперь посторонний мог бы даже принять ее за вполне взрослую девушку. Она унаследовала от Каллаханов поразительную женственность и сексапильность, поэтому Винсент и Габби следили за ней, словно два ястреба. Чери знала об этом и вела себя так, чтобы заслужить их доверие и одобрение. Это давало ей определенную свободу. К сожалению, девочка постоянно врала. К тому же она усиленно интересовалась мужчинами, именно мужчинами, а не мальчиками. Габби опасалась, что ее дочь слишком многое взяла от бабушки. Впрочем, это и неудивительно, ведь Синтия долгие годы плохо влияла на внучку. Габби подозревала, что ничего путного из девочки не вырастет, но родители не отчаивались и прилагали огромные усилия к тому, чтобы Чери стала лучше. Они любили дочь, несмотря на все ее недостатки. Воспитание было делом не из легких, и если бы Винсент не обладал сильным характером, дочь в два счета обвела бы его вокруг пальца. Она уже успела очаровать всех мужчин, живущих с ними по соседству. В этом Чери не было равных.