– Ну что ж, Армен, может быть, вы и правы. Государство не переделаешь. Уже сейчас оно открыто говорит: «То, что сегодня является исключением, завтра станет правилом». То, за что вчера давали срок с конфискацией, завтра станет примером для подражания и обогащения. А говоря попросту, бизнесом.

– Мы тоже так решили. Поэтому надо приспосабливаться, раз уж мир поменялся. Государство, как я понимаю, не будет бороться с новыми привычками.

– С дурными привычками. Оно похоже на нас. Оно, как и мы, всегда хочет выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Да и людей надо чем-то занять. Чтобы отвлечь внимание толпы голодранцев от насущных проблем, всего-то и надо – объявить борьбу с собственными недостатками, прекрасно понимая, что никогда не захочешь от них избавляться. Все как в жизни человека: горький пьяница всегда уверяет, что бросит пить, заядлый курильщик – бросит курить, а воришка – никогда больше не будет красть. Вспомните, с чем мы только не боролись. С пьянством, с коррупцией, с курением, с преступностью, с проституцией, с бюрократией, со злоупотреблениями, с отсутствием культуры и с самой культурой, со стилягами и с родимыми пятнами капитализма. А теперь выясняется, что вовсе это и никакие не пятна, а звезды в ночи коммунизма. Бред – наше ремесло. Государство всегда найдет, чем занять народ, даже самой бредовой идеей – подзарядкой воды, питьем собственной мочи или поиском неопознанных летающих объектов. В одном я убежден: оно никогда не будет бороться с ложью. Обман – это образ жизни политической системы. К нему, кстати, тоже можно приспособиться. Это вопрос принципа. По большому счету, принципом тоже можно поступиться. Но рано или поздно принцип становится вопросом чести и совести.

– В моем случае это не принцип, это компромисс.

– Знаете, Армен, Ленин в свое время написал работу «О компромиссах». Помните? Грабители напали на машину, в которой он ехал весь в гриме и под чужой фамилией. Он отдал все деньги и драгоценности, но сохранил жизнь. Это действительно был компромисс. Но когда под давлением Троцкого он не исполнил того, что пообещал народу, многоуважаемый Владимир Ильич поступился принципами и в итоге умер от угрызения совести и трех инсультов.

– Его отравили.

– И это логично. Суть в одном – не рождай монстра благими намерениями. Ну что ж, Армен, желаю вам успеха. Думаю, что вы правильно сделали, что отправили Ингу подальше отсюда. Надеюсь, когда вы станете очень богатым человеком, то не забудете подать мне руку при встрече.

– Ну зачем так, Михаил?

– Извините, Армен, это я действительно хватил через край. Не обижайтесь на меня и прощайте.

Михаил шел по набережной Фонтанки и напряженно думал о том, что скоро, очень скоро наступит время, когда простой человек перестанет что-либо решать в этой стране. Но и в другой стране будет та же картина. Можно ли что-то изменить, открутив стрелки часов на сто лет назад? Что-то предпринять, если уже знаешь будущее? Нет конечно. История – это уже свершившийся факт. И пусть он даже распишет все будущее по минутам, его современники не извлекут из этой писанины надлежащий урок, а наоборот, сделают так, как все и случилось. Михаил уже будет только мешать вершить им эту историю. В итоге при первой же возможности от него постараются избавиться. Он будет мешать всем – и хорошим, и плохим. Михаил грустно улыбнулся и подумал: «Когда я вернусь в свое время, то смогу гордиться лишь тем, что, будучи в новом времени, ни разу не поступился своими принципами, не пошел против совести и не утратил своей чести. Я даже не смогу извлечь выгоду из знания истории наперед. Ибо, опять же, совесть и честь не позволят мне этого сделать».

«Лиза была права, надо на некоторое время исчезнуть. Я принял решение. Я не просто убегаю, я сбегаю. Я сбегаю, потому что боюсь. Мой потенциал исчерпан, – Михаил сидел перед большим зеркалом в дворницкой на улице Халтурина и размышлял. – Я так долго всем своим видом показывал окружающим, что ничто меня не касается, я ничего не знаю и моя хата с краю, что полностью себя опустошил. Я долго приспосабливался. Я все надеялся, что смогу принять современный образ жизни, но этого так и не произошло. Я попал в кошмарное время. Надо из него бежать. Надо бежать куда угодно, только бы подальше от всего того, с чем успел связаться за последние два месяца. Надо где-то спрятаться и дождаться Лизу. Надо все обдумать, собрать силы и накопить новую энергию. Но вот вопрос – куда мне бежать? На ум ничего не приходит. Бежать к Михаилу в Вопшу означает сложить все яйца в одну корзину. Нет, конечно, туда я не побегу. С Львом Наполеоновичем я уже обо всем переговорил. Я его уже успел удивить своим появлением. Это, конечно, уникальный человек. Лучше, чем он, я пока что никого не встречал. Как он меня встретил! Все еще спали, когда я подошел к калитке его дома. Хозяин в это время как раз вышел во двор покормить собаку».

Перед его глазами вновь возникла картина недавно происшедших событий.

– Лев Наполеонович!

– Михаил, что это ты встал в такую рань? И куда ходил на ночь глядя?

– Михаил спит там, где и положено ему спать. Я его родственник.

– Даже так? Он мне ничего о вас не рассказывал.

– Значит, забыл. Хотя мы договаривались, что он предупредит вас обо мне.

– Мне разбудить его?

– Пусть спит.

– И все же я пойду проверю.

Он отсутствовал не более пяти минут. Михаил сказал, что ему нужно посоветоваться с хозяином где-нибудь в укромном месте, чтобы их никто не увидел. И еще ему надо было успеть обратно в город к началу работы. Хозяин проводил гостя в отдельно стоящую баньку, накрыл на стол, хорошенько накормил, внимательно выслушал и лишь затем попросил подождать его у магазина. Спустя некоторое время он подъехал к Михаилу на своей «четверке». По дороге в Питер они обо всем и договорились. До встречи с Михаилом из реального времени Михаил-пришелец даже и не знал, кто такой Лев Наполеонович, где живет, чем занимается. Михаил сказал, что это исключительно порядочный человек, надежнее которого просто не найти. Именно ему Михаил отдал микропленку, которую привезла Лиза из Германии, и попросил ничего не рассказывать Михаилу-постояльцу, но если что-либо с ними произойдет, попытаться ее использовать по назначению. Где и кому передать, тоже объяснил. Лев Наполеонович сказал, что он вне политики, но круг его друзей – это тот круг порядочных людей, которые были друзьями Ивана Петровича – отца Михаила. Они подскажут, что надо будет сделать. Не всем нравится то, что сейчас происходит в стране. «Вообще-то, – сказал он, улыбаясь, – мое отчество – Наполетович. От имени Наполет. Но такого имени у нас не знают. Оно звучит как “нофелет” из какого-то фильма, что означает “телефон”, если читать наоборот. Так бы меня и звали у нас – Лев Телефоныч. Хохмачи это любят. А вот Наполеонович воспринимается нормально. Мы вообще нормально воспринимаем все иностранные слова, как родные. И даже любим их больше, чем русские слова. Пиар, маркетинг, бизнес, плюрализм. Полная чушь, но ведь ничего, привыкли, сроднились».