Перед сном Хастад спросил:

– Хола, ты счастлива?

– Скорей, да, – ответила она. – Я уже не замечаю, что ты другой расы. Мне больше не кажется, что ты вот-вот предашь меня и оставишь.

В её словах великану послышалась какая-то недоговорённость.

– Но?

– Мне страшно думать о будущем. Какая жизнь ждёт Хаса? Он ведь не может полноценно управлять телом. И мы не в силах его вылечить. Он подрастёт, и ему захочется общаться с кем-то кроме нас с тобой и животных в лесу. А что мы можем ему дать?

– Мы же до сих пор справлялись. Справимся и дальше. Я что-нибудь придумаю, – Хастад поцеловал свою женщину в нос. – Тебе тоже не хватает общения?

– Мне очень хорошо с тобой, и я счастлива, что у нас настоящая семья, но… да, мне иногда хочется почувствовать себя полноправным человеком, а не изгоем и преступницей, – она подумала, что её признание может обидеть Хастада. – Прости.

– Ничего. Я всё понимаю, – погладил её по спине великан.

Ему в голову пришла невероятная и очень смелая идея, но он пока не спешил делиться ею со своей женщиной. Всему своё время. Это будет сюрприз.

– Хочешь, сделаю тебе массаж? – предложила Оля.

– Ты и так устала. Засыпай, – улыбнулся Хастад.

– Имею же я право в кои-то веки сделать своему мужику массаж! – требовательно заявила она.

Великан послушно лёг на живот и подставил Оле спину. Массаж Хастад обожал. От пощипываний и царапания он как обычно томно постанывал и дёргал правой ногой.

Странно, что толстокожий серый великан так чувствителен к прикосновениям. Причём Хастад сильно возмужал в последнее время: раздался вширь, оброс мускулами. А вот любовь к массажу никуда не делась. От Олиных манипуляций руками великан впадал в экстаз в точности как раньше, когда их дружба только зарождалась.

Они вместе уже несколько лет, а Оля, как сейчас, помнила их неловкие шаги к сближению. Ведь она далеко не сразу стала воспринимать Хастада всерьёз! И вот серый неуклюжий мальчишка вырос в самого лучшего на свете мужчину. Даже несмотря на все испытания и утраты Оле несказанно повезло.

Утром Хастад по своему обыкновению от души прохрустел косточками и окончательно проснулся. Он схватил ещё дремлющую Олю за ягодицы, затем притянул её ближе к себе.

– Моё. Никому не отдам, – прошептал он ей на ухо.

– М-м-м... – обманчиво сонно протянула Оля. Её рука ловко скользнула за спину и ущипнула Хастада за сосок.

Великан изо всех сил берёг свои нежные места, поэтому после внезапного нападения перешёл в атаку.

– Ах ты так?! – многообещающе прошипел он и скрутил Олю по рукам и ногам.

– Ну так не честно, ты же огромный... – жалобно, как запрос о капитуляции, простонала она.

Но как только Хастад ослабил хватку, Олин локоть безжалостно проехался по великаньим рёбрам туда-сюда вверх-вниз. А вдобавок освободившаяся коварная женская рука снова ущипнула сверхчувствительный сосочек.

Хастад перевернулся на живот и прикрыл сокровенное.

Оля проворно залезла на великанью спину и указательными пальцами обеих рук ткнула Хастаду в бока.

– Пи-ип! – сопроводила она свои злодеяния.

– Уй! Ой! Ай! – извивался Хастад, который с годами так и не перестал бояться щекотки. – Хола-а-а!

Оля прыгала на спине великана, как на родео, пока он дрыгался.

– Ма? Па? Диёте? – спросил разбуженный шумом Хас. Что означало: «Мама, папа, вы дерётесь?»

Хас из-за особенностей развития речи не мог чётко выговаривать звуки. Но Оля и Хастад без труда понимали сына.

– Это мы в шутку, – ответила Оля. Она слезла с великана и подошла к кроватке сына.

– Сикока? – спросил Хас, что означало: «Щекотка?»

– Да, мы играли в щекотку, – улыбнулась Оля. – Хочешь, я и тебя пощекочу?

– Не! – замотал головой ребенок. – Я пи-пи!

С кровати поднялся измученный и всё ещё опасающийся нападения Хастад.

– Я посажу его на горшок, – сказал он Оле. – Только больше не надо, ладно?

Оля, довольная победой, отправилась готовить завтрак.

***

Раздавшийся вширь на жирной рыбке Миша променял всех медведиц тайги на сытую жизнь. Гон прошёл мимо него. Он так и остался жить на участке возле дома.

Хастад пробовал не кормить медведя, но тот так душераздирающе выл под окнами и буянил во дворе, что невозможно было уснуть.

Оле пришлось задвинуть в дальний угол планы выращивать на участке зелень. Что толку? Косолапый всё вытопчет.

Агрессии довольный жизнью Миша не проявлял. Разве что хулиганил от скуки – разбрасывал дрова, пытался проникнуть в баню, рыл ямы в земле, пытался сделать подкоп под дом. Хастад гонял Мишу по двору за проделки, но тот игнорировал нравоучения.

Подкопы с разных сторон дома продолжились, и Хастад придумал сделать для Миши личный домик. Получилась этакая огромная будка для пса-переростка.

Мишино жилице вплотную примыкало к торцовой стене избы и в высоту было в человеческий рост. Вместо узкого входного окошка был широкий проход, завешанный мешковиной. Внутри Хастад насыпал соломы и устелил сверху ту же мешковину.

Медведь оценил домик и с важным видом занял его. С того дня подкопы и попытки взломать дверь в баню прекратились.

***

В начале июня судьба подкинула в великаний дом ещё одного питомца.

Ураганом с высокой сосны сорвало воронье гнездо. Выжил только один ещё не оперённый птенец, и Хастад притащил его домой.

– Это ещё кто? – уставилась на спасённого бедолагу Оля.

– Птенец ворона. Вот, спас его. Будем теперь выкармливать, – ответил великан.

У малыша было травмировано крыло. Кончик висел на одном сухожилии и тонюсеньком кровяном сосудике. Хастад вооружился клеем для порезов, провёл бедолаге операцию и зафиксировал крыло.

Первые два дня воронёнок боялся разевать рот и выпрашивать еду. Приходилось силой открывать ему клюв и запихивать еду.

Птенец быстро оклемался, привык и теперь ежедневно в половине пятого утра будил всех своим раздражающим гортанным: «Кра-а-а-а!»

Хас дружелюбно относился к новому питомцу, помогал папе кормить его кашей на воде, варёными яйцами и мясом. А ещё Хас пытался говорить с птенцом на его языке и придумал ему имя: Карл.

С каждым днём трубочки будущих перьев у Карла вытягивались всё длиннее, характер становился наглее, а голос громче. Вскоре воронёнок оброс иссиня-чёрными перьями и по-хозяйски расхаживал по всему дому, оставляя после себя «жидкие лепёхи».

Но, как бы Оля ни ворчала, Хас очень прикипел к Карлу.