В Аравии, московской территории, заселенной преимущественно выходцами из Европы, Хамад чувствовал себя в относительной безопасности. Люди шейха Удэя встретили полицейских в Шарике и отвезли на Балаклаву – шумный проспект, делящий Аравию на северную и южную части. Поскольку Хамад, не желая привлекать к себе лишнего внимания, попросил не размещать группу в отеле, им предоставили пятикомнатные апартаменты в приличном доходном доме.

Девушку заперли в самой дальней комнате, единственное окно которой – наглухо закрытое, разумеется, – выходило во двор. Два других помещения заняли спецназовцы. Четвертое выбрал себе Хамад. Большую гостиную определили местом общих сборов и столовой. Холодильники оказались под завязку набиты едой, так что покидать квартиру полицейским не требовалось.

Поговорив с Дорадо, Аль-Гамби вышел в гостиную, в которой вели скучный разговор спецназовцы, оглядел бойцов и сообщил:

– Завтра. Во второй половине дня или ближе к вечеру. Установите график дежурств по помещению и кухне.

Проверять выполнение приказа Хамад не стал: со всеми спецназовцами он был знаком много лет и знал, что они, пусть и не спеша, под разговоры и шутки, распоряжение выполнят.

Ему же предстояло переговорить с генералом Аль-Кади по поводу денег. Пять миллионов юаней – это меньше, чем пришлось бы заплатить на аукционе, но сумма все равно приличная. Захочет ли Аль-Кади с ней расстаться?

Обдумывая предстоящий разговор, Хамад прошел в дальнюю комнату, приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Камилла лежала на кровати, вытянувшись во весь рост. Глаза закрыты. Правая рука под головой. Перед тем как ей предложили «отдохнуть с дороги», спецназовцы пристегнули девушку наручниками к спинке – окно, конечно, закрыто, но предусмотрительность еще никому не вредила. Впрочем, девушка не сопротивлялась и не возражала, легла как велели и почти сразу же уснула: сознание Камиллы до сих пор туманила вколотая перед путешествием химия. Худенькая, хрупкая, с кое-как собранными в хвост волосами. Жалкая. Вечернее платье, в котором Камиллу привезли из Ланданабада, сгинуло в «Башне Стражей», сейчас девушка была одета в серые джинсы и рубашку. На полу стояли дешевые кроссовки.

Заложница.

До сих пор Аль-Гамби относился к ситуации предельно спокойно. Он придумал использовать Камиллу, он ее использовал, он смотрел на нее без эмоций, как на инструмент, с помощью которого можно добиться цели. А можно и не добиться. Он не чувствовал к ней жалости ни когда ее, перепуганную, доставили в «Башню Стражей», ни когда накачивали химией и задавали вопросы, ни сейчас, глядя на худенькое, беззащитное тело…

«Врешь!»

И признался себе:

«Да, вру».

Сейчас его отношение к Камилле изменилось. Его замысел удался, он достал Дорадо, нащупал слабое место dd. Нащупал слабое место у ветерана африканских войн, у одного из тех, кто зачищал Белград, у беспощадного убийцы. Который… который неожиданно принял решение спасти девушку. Отказаться от сулящего миллионы аукциона и спасти. Очень редкий случай для нашего мира. Необычайно редкий.

И Хамад вдруг понял, что не может наслаждаться победой.

Ему доводилось убивать, обманывать, лжесвидетельствовать, чтобы упечь преступников в тюрьму, но он утешался тем, что делает правое дело. Ему доводилось угрожать террористам убийством их родителей и детей и доводилось расстреливать родственников несговорчивых бандитов. Но сейчас он взял не отца и не мать Дорадо, он взял его женщину. И ублюдок dd, убийца и вор, двуличный перевертыш оказался лучше него, кадрового офицера Европола. Презренный наемник знал, что такое любовь, и готов был рискнуть жизнью ради другого человека.

И стоя в дверях превращенной в камеру спальни, Аль-Гамби понял, что убьет Дорадо.

Потому что иначе до конца жизни будет считать себя дерьмом.

* * *

анклав: Москва

территория: Занзибар

собор Тринадцати Пантеонов

в кошки-мышки можно играть по-разному

Учитывая положение Каори в иерархии Католического Вуду, Джошуа Таллер предложил под базу любое здание на ее выбор, и мамбо решила разместиться в главном храмовом комплексе Занзибара. Не в молельном зале, конечно, в одной из примыкающих к собору построек, но все-таки на территории, освященной Лоа. Архиепископу она объяснила, что выполняет секретную миссию и желает быть подальше от посторонних глаз и ушей. Подчиненные ничего не спрашивали. А себе… себе Каори призналась, что ей нужно почувствовать близость духов Лоа. Прикоснуться к их силе. Подпитать свою уверенность.

Ведь слова Папы Джезе до сих пор заставляли мамбо нервничать.

«Лучше бы ты промолчал…»

Каори опасалась, что подчиненные хунганы и мамбо поймут ее состояние, вот и перестраховалась, выбрала под резиденцию святой дом.

– «Приют маньяков» принадлежит канторе братьев Бобры. Осведомители докладывают, что вечером, когда Дорадо посещал клуб, никто из братьев там не появлялся. Но остается вероятность, что Дорадо связался с ними через коммуникатор.

Джошуа Таллер, архиепископ Российский, на совещании не присутствовал, докладывал ближайший помощник монсеньора – Питер Ош. Но Каори это обстоятельство только радовало, она знала, что пятидесятилетний хунган отвечает за безопасность Занзибара и превосходно ориентируется в московских реалиях.

– Вы ведь допрашивали Дорадо, мамбо? Он что-нибудь говорил о своих связях с московскими бандитами?

– Нет, не говорил.

– А в Москве Дорадо бывал?

– Два или три раза, выполняя контракт.

Каори отвечала уверенно, ни один человек на Земле, за исключением разве что Папы Джезе, не смог бы догадаться, что она лжет. В действительности мамбо ничего не знала о связях Дорадо с московскими бандитами: когда допрашивала, ее эти подробности не интересовали, а потом стало поздно. Каори понимала, что рискует, что подставляет под удар команду, но… близость духов Лоа делала свое дело – говорила мамбо веско.

– Если у Дорадо нет личных связей, Бобры не станут с ним сотрудничать, – спокойно продолжил Ош. – И никто не станет. Ему нечего предложить. Ему никто не поверит.

– Даже личные связи вряд ли помогут, – подал голос еще один московский хунган, Василий Тула. – С ребятами из Занзибара болотники повоевать могут, но с Католическим Вуду связываться не станут, поостерегутся.

И презрительно рассмеялся. Василий был высок и широк в кости. Он производил впечатление недалекого увальня, однако был единственным замбийцем из всех присутствующих, не считая Каори, разумеется, а в ордене дураков не держали.

– То есть вы считаете, что Дорадо просто купил у Бобры оружие? – уточнила Каори.

– Да.

– Я вообще не понимаю, для чего вы на это пошли, мамбо, – проворчал Лу Мендес, один из птенцов Папы Джезе, отправленных баварским архиепископом в помощь Каори. – Мы сами могли бы обеспечить Дорадо и оружием, и снаряжением.