— Да, герр Гофман. Судя по всему, мы опоздали. И турецкий султан решил сам примерно наказать своих нерадивых подданных.

— Вы хотите сказать, что пришла мощная турецкая эскадра и устроила побудку нашему дорогому другу Ахмеду?

— Очень похоже на то. Прислушайтесь — калибр орудий очень крупный. У мелочи, какой вооружены лоханки алжирского дея, звук выстрела совсем другой. Мы находимся неподалеку от Алжира. А поскольку на ближайшую сотню миль вокруг никакой другой достойной таких пушек цели нет, то напрашивается вывод, что кто-то пришел в Алжир с утра пораньше и устроил там веселье. Французы и испанцы — вряд ли. Они никогда не договорятся между собой, и будут тянуть до последнего. А вот султану в Константинополе вполне могла надоесть такая ситуация, когда его удаленная провинция творит, что хочет, и своего повелителя в грош не ставит. Вот и послал эскадру с целью вразумить заблудших.

— А как же теперь наша миссия? Ведь мы должны передать груз местному правителю?

— Герр Гофман, этот правитель правит разве что своим дворцом, в котором живет. И то сомневаюсь. Там идет такая грызня за место под солнцем, что наши европейские интриги выглядят невинной детской забавой. В конечном итоге, мы останемся в выигрыше в любом случае. Независимо от того, доставим груз по назначению, или нет. Если турецкий султан начал наведение порядка на своей кухне, то ему очень долго будет не до нас. Местные «правители» ни за что не простят такое, и долгая «война за независимость» в этом забытом богом и людьми углу Средиземноморья обеспечена. Что нам в конечном счете и нужно.

— Но почему Вы в этом так уверены, герр капитан?

— А вы посудите сами. Султан сможет контролировать побережье своим флотом, но не сможет контролировать на берегу то, что находится дальше полета пушечных ядер, выпущенных его флотом. А на суше у местных башибузуков будет подавляющее преимущество в численности, ибо отправить крупные силы сухопутных войск из Константинополя в Алжир очень трудно. И еще труднее регулярно снабжать их. Все закончится тем, что турки вволю постреляют по Алжиру, высадят десант в надежде сразу же сломить сопротивление, и умоются кровью на берегу. На этом основная фаза константинопольско-алжирского конфликта и закончится. Будет долгое топтание на месте, которое в обозримом будущем ничем не закончится. Если бы у султана не было других проблем, и если бы местным «инсургентам» никто не помогал, то он смог бы со временем загнать их в пустыню, и пусть они там подыхают. Но вот у нашего солнцеликого повелителя правоверных проблем больше, чем блох на собаке. И наших «инсургентов» мы не бросим. Чем дольше они будут действовать на нервы султану, тем легче будет нам…

Перебросившись еще несколькими фразами, капитан ушел в каюту, чтобы заняться вычислениями. Слишком много времени это не заняло — сказывался опыт. Но когда он уже наносил точку на карту, неожиданно раздался торопливый стук в дверь, и из-за двери его окликнули. Поняв, что стряслось что-то из ряда вон, капитан разрешил войти, и в то же мгновение в каюту ворвался вахтенный матрос.

— Герр капитан, тринидадцы!!!

— Подожди, Гейнц, не шуми. Какие еще тринидадцы? Где?

— У входа в Алжирскую бухту!!! Целая эскадра!!! Это они по Алжиру стреляют!!!

Схватив шляпу, капитан быстро поднялся на палубу. Одного взгляда в бинокль было достаточно, чтобы понять ситуацию. Уже окончательно рассвело, и впереди хорошо просматривалась Алжирская бухта, вход в которую перекрывала эскадра из двенадцати вымпелов. Шесть кораблей особого впечатления не производили — обычные фрегаты, хоть и очень крупные. Но вот шесть других… Три огромных четырехмачтовых барка, два узких и длинных фрегата, и один… крейсер с линейно-возвышенной схемой расположения башен главного калибра… И у всех шестерых из труб идет дым. Хоть и не такой густой, как от угля, но все же… А в глубине Алжирской бухты самый настоящий мини-дредноут с такой же схемой расположения башен занят тем, что громит алжирскую крепость. Корабли, опередившие свое время… И чьи это корабли, гадать не надо…

Все офицеры, разбуженные канонадой, уже стояли на квартердеке. С бака глазели матросы. Некоторые даже залезли на ванты. Старший офицер лейтенант Браун доложил.

— Герр капитан, как рассвело, мы это сразу увидели. Я приказал позвать Вас. Это тринидадцы?

— Они самые… Быстро…. Очень быстро. Не ожидал…

— Герр капитан, вижу непонятную цель над берегом!!! Справа от города!!!

Доклад сигнальщика взбудоражил всех. Капитан посмотрел в указанном направлении в бинокль, и чуть его не выронил. В небе летел огромный цеппелин белого цвета. Значит, это не сказки. Русские действительно научились делать цеппелины. И рассказы о полете в Мехико для подавления попытки дворцового переворота, а также о воздушной бомбардировке Нью-Йорка, превратившегося после этого в Новороссийск, сущая правда. Быстро… Очень быстро…

— Судя по всему, это летающий корабль тринидадцев. О них уже столько разных страшилок ходит, что не знаешь, чему верить. Вот сейчас и посмотрим, на что он способен.

— Но ведь как минимум для разведки — это прекрасная вещь, герр капитан!

— Для разведки — несомненно. Но вот для всего остального — посмотрим.

— А они нас не тронут?

— А что мы им плохого сделали? Идем мимо, никого не трогаем.

— Но заходить теперь в Алжир, я так понимаю, мы уже не будем?

— Правильно понимаете, герр Браун. Нам там больше нечего делать. И считайте, что нам очень повезло. Тринидадцы сделали за нас всю грязную работу. Теперь у турецкого султана появится гораздо более серьезный противник, чем сборище много о себе возомнивших алжирских бандитов. И платить их главарю теперь ничего не придется… Передайте приказ по эскадре — поднять французские флаги. Маскировка не помешает. Запомните, нас здесь не было, господа!

Когда Алжир уже скрылся за горизонтом, и удалось хоть издалека, но все же рассмотреть в бинокль происходящие события, капитан Вильгельм Майер вернулся в каюту. Надо было хорошо обдумать вновь открывшиеся обстоятельства, в корне изменившие начальные планы. Достав из шкатулки на полке свои карманные часы, он сверил их с хронометром, находящимся в каюте, завел и уже хотел положить обратно. Но внезапно его накрыла волна ностальгии. Он сел за стол и бережно протер носовым платком гладкое стекло. Перед ним была частица его прежней жизни. Жизни, возврата к которой уже никогда не будет. Он стал здесь для всех Вильгельмом Майером. В конце концов, не все ли равно, как его зовут? А эти часы — одна из немногих вещей, что связывает его с прошлым. Прошлым, о котором надо молчать, если не хочешь, чтобы на тебя устроили охоту, как на дикого зверя. Поэтому и часы эти никому показывать нельзя. Фирма «Breguet» будет основана в Париже швейцарским часовщиком Абрахамом-Луи Бреге только через сто лет — в 1775 году от Рождества Христова. Но капитан Вильгельм Майер уже привык ждать и молчать. И действовать, рассчитывая только на себя.