человек. Те, кого он видел на групповой фотографии в коридоре. Лица, словно сошедшие с полотен Босха — изуродованные не столько шрамами и язвами, сколько ненавистью.

И всё это безумие — дело рук Яры. Не этого напыщенного позёра с претензией — Николай Всеволодович, как же, — а её.

Он обвёл взглядом каюту. Аккуратно заправленная койка. Несколько планшетов на столе, какие-то распечатки, чертежи. Стакан с водой. Таблетки. Несколько яблок. И нож.

Рукоять легла в ладонь.

Яра. Мать его ребёнка. Та любовь, которую он заслужил.

Дверь мягко отъехала в сторону.

— Ты чего сидишь тут в темноте? Хоть бы свет включил.

Он обернулся. Яра — с испариной на лбу, в перепачканном машинным маслом халате, — смотрела на него. И улыбалась. Так тепло, как когда-то давно.

— Как ты могла? — только и спросил он.

— Это было сложно, — кивнула Яра, закрывая дверь. — Собрать всех этих религиозных фанатиков, маньяков, любителей бомб и бактерий. Отличная кунсткамера получилась, а? Милейший наш Николенька устроил взрыв на макарьевской АЭС. Петя — помнишь, парнишка такой тощенький, который тебя привёл? — к судьбам человечества, в общем-то, равнодушен. Зато неровно дышит к средневековью. Держит Молот Ведьм под подушкой. И, когда подворачивается случай, применяет знания на практике. Может, их и стоит понять-простить-принять — больные же люди — но мне, знаешь, их как-то не очень жалко. Ну что ты уставился, солнце? И хватит уже прятать нож за спиной. Нет, конечно, если это действительно необходимо, можешь меня зарезать прямо сейчас. А вообще-то через семь минут здесь всё взлетит на воздух.

— Яра!

— Что — «Яра»? Я ведь их даже не обманула. Все эти апологеты смерти получат своё. Просто несколько раньше и иначе, чем планировали. Последний подарок беспечальному Неозою, — вздохнула она. — От гибнущего человечества в целом и от меня в частности.

Он потрясённо молчал.

— Ты уж прости, что я тебя сюда заманила. Просто очень хотелось попрощаться. Жаль, что у нас с тобой не получилось ни долго, ни счастливо, ни в один день, — она чуть-чуть улыбнулась.

— Ну, насчёт последнего…

— Жень, — Яра подошла к нему. — Ты сидел в каюте с выключенным светом и всё видел. Если этого мало…

Она вытащила нож из обмякших пальцев. И полоснула его по запястью.

Евгений потрясённо смотрел на затягивающийся порез.

— Как?

— Разве же две старые злобные тётки не смогут договориться? — улыбнулась она. — Юрке передай… да хоть вот это. — Она расстегнула часы и вложила ему в руку. — Хреновый подарок, знаю. Но я никогда не была хорошей мамочкой, так что он, наверное, и такого не ждёт. Объясни ему то, что мне не смог. Что Смерть — жуткая дрянь, просто у неё хорошие адвокаты. Теперь-то у тебя будет время подобрать слова.

— А ты?

— А мне в раю не место. После всего, что я сделала — и делаю. Да и любовный треугольник длиною в вечность — нет, ну его к чёрту.

Она прижалась к нему. Закрыла глаза. Улыбнулась.

И мира не стало.

VI

Евгений сидел на краю причала. Юрка уснул у него на руках — и он боялся пошевелиться.

Сам он старался не спать: каждую ночь снилось одно и то же. Как лайнер горел — даже под водой. Как мелькали в лучах лунного света гладкие белые тела новяков, плывущих наверх, на свет. Как он сам понял вдруг, что уже несколько минут не дышит — и замер между поверхностью и дном, между двумя эрами и двумя жизнями, удивляясь, что отключить дыхание так просто.

Жаль только, память нельзя было отключить.

Неслышно подошла Эль. Присела рядом, обхватила руками колени. Замерла, глядя на расцветившие небо брызги салюта.

— Красиво, правда?

— Эль, а я вообще никак не могу умереть? — спросил он шёпотом.

— Ну, если теоретически… Можешь шагнуть в ядерный реактор или в жерло вулкана. Или договориться, чтобы тебя высадили в открытом космосе без скафандра. А практически — нет, блин, не можешь! — она стукнула кулаком по траве.

— Почему?

— Потому что мы тебя не отпустим, — сонно пробормотал Юрка.

— Потому что хватит уже убегать! — яростно всхлипнула Эль. — И научись жить, в конце-то концов!

— Я постараюсь.

Юрка укоризненно посмотрел на него.

— Постараюсь, — повторил он, привычным уже жестом поправив на запястье кожаный ремешок остановившихся часов.

Остров Стрежневой

♂ Виктор Точинов

— Маша, отдай ружьё, — сказал он, постаравшись, чтобы прозвучало как надо: твердо, уверенно, но не нагло.

— Ты сошел с ума, Бессонов? — поинтересовалась Манька. Она всегда называла мужа по фамилии. — Зачем тебе, интересно, ружьё?

Он не сходил с ума — сейчас, по крайней мере. С ума он сошел два месяца назад, когда собрал вертикалку, вложил в оба ствола патроны с картечью и уверенной походкой вышел из дома. Ладно хоть далеко не ушел, у подъезда встретил приятелей — Толика Збруева, Карбофосыча, еще кого-то, — всего человек шесть-семь. На их недоуменные вопросы ответил прямо и честно: сейчас, мол, пойдет в седьмой дом, в квартиру двадцать девять, и застрелит Маньку, а потом капитана Тарасевича. Или сначала Тарасевича, а потом Маньку, — что, если верить науке арифметике, общей суммы никак не изменит. Сказал на удивление трезвым голосом, хотя выпил перед этим всё, что нашлось в доме, а Бессонов был мужиком запасливым. Толик попытался было перевести в шутку и предложил тяпнуть перед таким событием еще по стаканчику, а сам потянулся к ружью — цепко, не шутливо. Бессонов молча шагнул вперед — и, наверное, дружок разглядел что-то нехорошее на его лице или в глазах, потому что отшатнулся испуганно. А может, просто увидел, что указательный палец Бессонова просунут в скобу, а стволы вроде и случайно, вроде и неприцельно, но смотрят прямо в живот Толику…

Потом не было ничего.

Утром Бессонов не то проснулся, не то очнулся у себя в квартире. Маньки дома не оказалось, зато обнаружилась здоровущая шишка на раскалывающейся с похмелья голове. Дружки утверждали: стоял вроде твердо, говорил уверенно, — и вдруг рухнул, как подкошенный, угодив затылком по обледеневшей ступеньке подъезда. Сам, мол, знаешь, как резко порой хорошая доза “шила” догоняет — если выпить разом и без закуси. Он делал вид, что верит. Хотя подозревал — шарахнули от души сзади чем-то тяжелым. Но разборок не чинил — оно и к лучшему, если вдуматься…

Ружьё после того случая из квартиры исчезло — Манька прятала у какой-то из подружек. Бессонов пытался возвратить собственность, проведя разведку через их мужей, но и мужики, похоже, состояли в заговоре.

Сегодня оружие необходимо было