– Это я тебе обещаю, – сказал Картер, переворачивая ее на спину и склоняясь над ней.

Шли дни, складываясь в недели. Отношения Картера и Кэт только крепли. Они старались проявлять предельную осторожность. Трижды в неделю встречались в библиотеке, продолжая занятия по намеченному плану. Теперь, когда им принадлежали ночи, они вели себя гораздо сдержаннее. А по ночам они погружались в водоворот наслаждений, поклоняясь телам друг друга. Этим они пытались заслониться от мерзостей окружающего мира, грозящих разлучить их. Сладостные, благословенные часы. Сплетенные руки и ноги. Неистовый шепот имен, переходящий в стон наслаждения. Пусть ненадолго, но это давало им иллюзию безопасности. Главное – быть вместе, и тогда никакие враждебные силы не смогут их одолеть.

Картер внимательно наблюдал за Персиком и ее внутренней беспомощностью. Он убеждался: напряжение, в каком они жили, начало подтачивать ее решимость. Внешне она оставалась все такой же красивой и собранной. Но когда они были вдвоем, она все чаще и крепче обнимала Картера. Это у нее почти превратилось в зависимость. В любой другой ситуации Картер мог бы только радоваться. Однако сейчас он видел: она торопится насладиться их отношениями, боясь, что мир, построенный ими, может в любую секунду рухнуть.

Картер отнюдь не был беспечным простаком. Он не пытался закрывать глаза на реальность. Ближайшее будущее тревожило его не меньше, чем Кэт. Остин был дрянью высшего порядка и сейчас наверняка разрабатывал план ответного удара, быстрого и сокрушительного. Картеру было не на кого опереться. Макс все глубже увязал в кокаиновой трясине, равнодушный ко всем, кому он был небезразличен. Кэт постоянно дергали звонки матери. Эта женщина категорически отказывалась понимать, что дочь не желает с ней говорить.

Иногда Картеру казалось, будто они с Кэт живут внутри пузыря. Там, как в сказочном саду, вечное лето. А снаружи дуют холодные ветры и промозглая осень того и гляди перейдет в зиму. Картер понимал: он должен быть сильным за двоих. Улыбка на лице Кэт важнее его собственных предпочтений и антипатий. Заметив, что папки Бет уже почти две недели пылятся на кофейном столике, он уговорил Кэт ради смеха заглянуть в них. По той же причине Картер согласился поехать с ней в Чикаго на День благодарения. Он не мог допустить, чтобы его Персик снова провела пятнадцать часов за рулем. Одна.

Картер был не из тех, кого охотно приглашают в чужие дома на семейные торжества. Он терпеть не мог такого времяпрепровождения. Все, кто его знал, покрутили бы пальцем у виска. Пусть крутят. Уж лучше он будет изображать пай-мальчика, сидя за столом в доме ее бабушки, чем волноваться за нее и слать шквал эсэмэсок.

Кэт ободряюще погладила его по колену. Нога Картера дернулась, как от удара врачебного молоточка. Больше всего ему сейчас хотелось оказаться в гостиной своего лофта. Но он сидел в салоне «ягуара» Наны Бу и потому по старой детской привычке принялся грызть ноготь большого пальца. Привычка идиотская, но помогала успокоиться.

– Дорогой, расслабься, – тихо сказала сидевшая за рулем Кэт. – Все будет в лучшем виде.

Картер фыркнул.

В лучшем виде? Она что, спятила?

И откуда у нее такая непрошибаемая уверенность? Едва они тронулись в путь, мозг начал подбрасывать Картеру картинки его будущей встречи со знаменитой Наной Бу. Он уже знал: все его красноречие сменится отвратительным косноязычием. Он начнет что-то мямлить, корчась от спазмов в животе. А как иначе, если тебя вежливо терпят, чтобы не обижать внучку? У него уже сейчас нервы…

– Я люблю тебя.

Картер даже зажмурился. Потом открыл глаза, глядя на ангела, сосредоточенно держащего рулевое колесо. Рука, которой он прикрывал рот, шлепнулась на колено.

– И Нана Бу тебя тоже полюбит. – Кэт улыбалась. Ее глаза сверкали. – Я просто это знаю.

Как ей это удается? Она знала, что́ сейчас надо сказать. Она выбрала самое сильное успокоительное. Правда, Картеру все равно хотелось выскочить из машины. Но после слов Кэт его состояние стало более терпимым.

– Спасибо.

Картер чмокнул ее в висок. Даже этот жест показался ему неуместным и жалким, однако на что-либо другое он был не способен. Картер потянулся к ее руке, соединил их пальцы. Его рука двигалась вместе с рулевым колесом. За окнами проносился Нью-Йорк. Скоро они выедут из города. Впереди – долгих девять часов, ночевка в мотеле, потом еще шесть часов до Чикаго.

Картер взглянул на часы.

До мотеля оставалось восемь с половиной часов.

Бездна времени, чтобы окончательно свихнуться от собственных мыслей.

В кармане джинсов ожил его мобильник. Звонил Макс.

– Привет, дружище, – сказал Картер.

– Где тебя носит?

Знакомая каша во рту. Знакомая визгливость в голосе. Только девять часов утра, а этот идиот уже вмазал! Картер поморщился, сознавая свое бессилие.

– Макс, я еду в Чикаго. А ты где? И с кем? – добавил Картер, слыша негромкий женский голос.

Не отвечая на его вопросы, Макс задал свой:

– За какой нуждой тебя туда понесло?

– Я еду на День благодарения, – отчеканил Картер. – Кэт меня пригласила. Если помнишь, я тебе говорил. А ты собирался оттягиваться у Пола.

Макс натянуто засмеялся:

– Ах да. Сладкая парочка.

Макс был в своем репертуаре. Картер не знал, как ему отвечать. На другом конце линии что-то упало. Раздался визгливый кокаиновый смех.

– Макс? Что у тебя там? Это не ты упал?

– Тебе-то что? – огрызнулся Макс. – У тебя есть дела поинтереснее. Как всегда.

– Неправда! – взорвался Картер. – Макс, не будь таким отморозком!

Разговор оборвался. Рассерженный Картер смотрел на погасший экран. Он не особо рассказывал Максу о своих отношениях с Кэт. Во-первых, берег мир, принадлежавший только им двоим. А во-вторых… зачем? Чтобы в ответ услышать что-то злое и язвительное? Предательство Лиззи и сейчас не отпускало Макса. Чужое счастье было бы для него солью на рану. Конечно, он замечал перемены в Картере, и досада Макса росла пропорционально счастью друга. Макс увяз в своих переживаниях, а дозы ежедневно потребляемого кокаина лишь усугубляли его состояние.

Картер был бессилен что-либо сделать.

Любые предложения помощи – денежной или иной – наталкивались на отчаянное сопротивление. Прошибить гордость этого придурка было ничуть не легче, чем его упрямство. Картер и Пол сходились во мнении: Максу сейчас самое место в лечебнице для наркоманов. Однако сам Макс любые намеки на лечение встречал либо насмешками, либо вспышками яростной злобы.

– Все в порядке? – спросила встревоженная Кэт.

– Нет.

Картер быстро послал по одинаковой эсэмэске Кэму и Полу, попросив их наведаться в мастерскую и проследить, чтобы Макс не захлебнулся в собственной блевотине и не наделал глупостей. Не зная, куда сбросить раздражение, Картер включил радио и целых пять минут шерстил диапазон. Слава богу, Кэт не приставала к нему с расспросами о Максе.