Фернандо с ужасом вспоминал все, что с ним произошло. Он оказался трусом. Никогда до этого ему не приходилось переживать таких приступов отчаяния. Боль словно разрывала его изнутри. Если они убьют его, то пусть это произойдет быстро и безболезненно. Он молился: «Господи, пусть моя смерть будет быстрой».

Когда до его слуха донеслись чеканящие шаги, звук которых становился все ближе, его охватила паника. Ему хотелось кричать, но горло как будто сковало льдом, во рту пересохло. Дверь открылась. В камеру вошел мужчина. Фернандо закрыл лицо руками — яркий свет, проникший через открытую дверь, ослепил его.

— Встань, — приказал мужчина.

Фернандо поднялся на ноги, хотя каждое движение причиняло ему нестерпимую боль. Мужчина направился к нему и вручил коричневый конверт.

— Это твой новый паспорт и деньги, чтобы добраться по реке до Уругвая. Машина ждет тебя у дома. Как только ты доберешься до границы, ты перестанешь существовать для этой страны. Больше никогда сюда не возвращайся, понятно? Иначе тебя убьют.

Фернандо был потрясен.

— Кто ты? — спросил он, вглядываясь в лицо мужчины. — Почему?

— Это не имеет значения. Я делаю это не ради тебя, — резко отозвался мужчина и вывел его из камеры.

Только когда Фернандо оказался в полной безопасности, он вдруг вспомнил, где видел этого мужчину раньше. Это был Факундо Хернандес.

Когда Чикита услышала голос сына по телефону, она разрыдалась от радости. Мигель взял трубку и выслушал рассказ Фернандо о его злоключениях.

— Папа, я не смогу вернуться до тех пор, пока у власти будет это правительство, — сказал он.

Родители Фернандо были оглушены вестью о том, что могут больше никогда не увидеть сына, но их сердца переполняла благодарность Господу за то, что он остался живым. Чикита хотела встретиться с сыном, ей требовалось доказательство того, что он цел и невредим, и всем пришлось убеждать ее в том, как повезло Фернандо. Она не могла поверить в то, что он был на волосок от смерти. Только спустя несколько месяцев прекратились ее кошмарные сны, а для самого Фернандо дни, пережитые в той маленькой душной камере, навсегда остались самым страшным воспоминанием.

Спустя пару месяцев после отъезда Фернандо Санти познакомился с Клаудией Калис. Родители попросили Санти представлять их на благотворительном ужине в Буэнос-Айресе. Чикита еще не отошла от стресса и чувствовала, что не сможет выйти в свет так скоро, после того как ее сыну удалось избежать смерти. Санти сидел за столом, подавляя зевоту, слушая бесконечные речи и вежливо разговаривая с напудренной леди, которая сидела справа от него. Он обвел глазами комнату, замечая оживленные лица женщин. Все были красиво одеты, а в зале, казалось, было особенно светло от сверкания драгоценностей. Он слушал в пол уха, раздраженный монотонным голосом своей собеседницы, который напоминал ему назойливый писк комара. Санти изредка кивал ей, чтобы создать впечатление, что он слушает ее с интересом. Затем его взгляд скользнул по лицу молодой красивой женщины в другом конце зала, которая вела себя точно так же, как и он. Она улыбнулась ему с видом заговорщицы, затем повернулась к соседу и снова кивнула, имитируя внимание.

Санти подождал конца ужина, когда сосед Клаудии за столиком покинул зал, после чего Санти решительно направился к ней. Она приветствовала его, выдвинув ему стул, и представилась. Клаудия прошептала ему на ухо, что видела, как он умирал от скуки.

— Я думала, что не выдержу, — призналась она. — Мой сосед — промышленник, он говорил так много, что даже слова не дал вставить.

Санти заверил ее, что больше всего на свете хотел бы послушать ее.

В последующие недели Соледад заметила, как на лице Санти снова появилась улыбка. Она ощутила укол ревности, когда утонченная и искушенная Клаудия Калис стала постоянной гостьей в Санта-Каталине. Соледад беспокоилась о Софии, о которой ничего не было слышно после ее отъезда из Аргентины в 1974 году. У Клаудии были каштановые волосы и безупречный макияж, а ее туфли всегда были начищены до блеска. Она напоминала морского котика. Соледад оставалось только удивляться тому, что даже в дождь этой девушке удавалось выглядеть так, словно она только что вышла из салона красоты; она умела даже зонтик подобрать в тон к поясу. Нравилась ли ей эта женщина или нет, но она сумела вернуть Санти к жизни. Он давным-давно не чувствовал себя таким счастливым.

Соледад скучала по Софии так сильно, что иногда плакала в голос. Она очень надеялась, что там, за океаном, та нашла свое счастье. Ей так хотелось написать ей или получить от нее весточку. Она не могла понять, что заставило ее позабыть о своей семье. София была для нее как дочь. Почему же она ни разу не вспомнила о ней? Соледад спросила сеньору Анну, можно ли ей самой написать письмо молодой сеньорите, но та ответила резким отказом, чем сильно расстроила верную служанку. Анна не сообщила и того, когда ее дочь вернется на родину. Соледад так страдала, что обратилась за помощью к деревенской колдунье, и та дала ей порошок, который надо было бросать в матэ и пить трижды в день. Только после этого Соледад смогла спокойно засыпать. Ее больше не терзали страхи.

Второго февраля 1983 года Санти женился на Клаудии Калис. Церемония венчания состоялась в небольшой церкви. Прием устраивали в Санта-Каталине. Наблюдая за тем, как отец Клаудии вел ее к алтарю, Санти на мгновение представил на месте своей невесты Софию. Он сжался от боли, а тело его отозвалось желанием на одну лишь мысль о том, что это могло быть правдой. Но вот Клаудия уже стояла рядом с ним, ободряюще улыбаясь ему, и он не мог не ответить ей такой же теплой улыбкой — ведь она стала той женщиной, которая доказала ему, что настоящая любовь приходит не однажды.

— Мария, а какой была София? — спросила Клаудия Марию одним летним утром.

Клаудия была замужем за Санти уже больше года, но не смела никого спрашивать о Софии. По какой-то неведомой ей причине никто из членов семьи не торопился заводить о ней разговор. Санти рассказал ей о том, что у него был роман с кузиной. Он сказал, что очень любил ее, и речь шла не о пошленькой связи, а о настоящем чувстве. Он ничего не намерен был скрывать от своей жены, но, как известно, интерес женщин к прошлым увлечениям своих мужей не имеет границ. Клаудия так и не узнала ничего вразумительного о Софии.

— Почему ты говоришь о ней так, как будто она умерла? — заметила ей Мария. — София еще может вернуться.

В ее голосе слышалась надежда.

— Я спрашиваю из любопытства, как ты понимаешь, — ответила Клаудия, рассчитывая на то, что Мария проявит женскую солидарность.

— Ну, она не очень высокая, но производит впечатление довольно высокой девушки, — начала Мария, складывая пачку фотографий, которые были разбросаны на камнях у бассейна. Клаудию интересовала не внешность Софии. Она узнала об этом достаточно, когда просмотрела альбомы и изучила фотографии в серебряных рамках, стоявших в доме Анны и Пако. Она знала, как выглядела София, и когда была младенцем, и когда стала взрослой. София обладала природной грацией и была красива — это не вызывало сомнений. Гораздо больше ее интересовало то, какой она была по характеру. Что заставило Санти влюбиться в нее? Почему, вопреки всем его усилиям, Клаудия все еще была уверена, что он принадлежит Софии и сердцем, и душой? Она не хотела упускать возможности поговорить о Софии, так как Мария редко бывала одна. Обычно она была окружена многочисленными родственниками: родителями, кузенами, дядями и тетушками. Когда Клаудия заметила Марию, в одиночестве перебирающую старые фотографии, она воспользовалась случаем вызвать золовку на откровенный разговор. Она очень надеялась, что никто не нарушит их уединения.