пожизненному заключению, вы уже знали, кто на самом деле совершил это преступление. Эта информация могла превратить пожизненный приговор в короткое условное заключение. Однако вы ничего не сказали?

– Я не стукач, чувак.

Майкл улыбнулся. Он не мог и мечтать о более удачном, нетерпеливом ответе. Ему ясно стало, что Колливер больше не думает. Просто реагирует. Все отвертки в нужных местах.

Пора их повернуть.

– Мистер Колливер, вы главный свидетель обвинения в деле об убийстве и даете показания в суде над людьми, которых называете друзьями. Если ваши слова правдивы, – а я не утверждаю, что они правдивы, – то вы просто образцовый стукач.

Обвинитель Питер Эпстейн мгновенно оказался на ногах.

– Ваша честь, непозволительно королевскому адвокату обзывать свидетеля в таком серьезном деле «стукачом».

– Поддерживаю, мистер Эпстейн. – Судья Левитт повернулся к Майклу. – Полагаю, вы готовы извиниться, мистер Девлин?

– Конечно, ваша честь. – Майкл не открывал взгляда от глаз Колливера. – Прошу прощения за предположения, что ваши действия делают вас стукачом. Это уже присяжным решать, кто вы.

– Мистер Девлин! Мистер Колливер не подсудимый.

В этот раз голос судьи Левитта поднялся чуть не до крика. Не обращая внимания, Майкл продолжил:

– Мистер Колливер, вы утверждаете перед лицом присяжных, что с самого начала прекрасно знали, кто убил братьев Голлоуэев, даже увезли убийц с места преступления, но тем не менее умолчали об этом на допросе после вашего ареста.

– Да. Да, так и было.

– Объясняя это тем, что вы не стукач.

– Точно.

– Но это не может быть правдой, верно, мистер Колливер?

Майкл подался вперед. Опершись скрещенными руками на деревянную кафедру. Свой вопрос он задал так, будто они просто беседовали. Этот тон вызвал растерянность в глазах Колливера.

– Не въеду, о чем речь.

– Позвольте объяснить, мистер Колливер. Вас арестовали по подозрению в убийстве. Вам грозили крупные неприятности. Пожизненное заключение. Однако вы не заговорили. Но потом, несколько месяцев спустя, рассказали полицейским все, что знали. Правильно?

– Да.

– Но ничего ведь не изменилось? Когда вы решили рассказать все полиции – сдать им Даррена О’Дрисколла и Саймона Кэша, – ваше положение было абсолютно таким же. Против вас выдвигались те же обвинения. Вам грозил тот же приговор.

– И что?

– И что? И что, мистер Колливер? Не улавливаете мою мысль? Вы сказали, что промолчали на допросе, потому что не стукач. Но потом все равно все рассказали, хотя ничего не изменилось. То есть ваше изначальное молчание нельзя объяснить тем, что вы, как утверждаете, не стукач. Правильно? Потому что в конце концов вы все рассказали. Все, что изменилось, – это время, остававшееся до вашего процесса.

– Че ты от меня хочешь? – в непритворном замешательстве спросил Колливер.

– Я хочу, чтобы вы ответили на мой изначальный вопрос. Вы могли все рассказать полиции во время допроса. Если, конечно, то, что вы поведали присяжным, правда. Но вместо этого вы отказались отвечать на вопросы. Почему, мистер Колливер? И не говорите, что вы не стукач, потому что мы только что установили, что это не может быть причиной.

Колливер поколебался. В отличие от Коула, Майкл не делал ему поблажек. Впервые он задумался, прежде чем отвечать.

– По ходу… по ходу, когда меня допрашивали, я не думал, что мне предъявят обвинение.

Майкл увидел в глазах Колливера улыбку. Несмотря на невозмутимое выражение лица, она его выдала. Майкл понял, что она означала. Колливер отлично выкрутился.

По крайней мере, так ему казалось.

– Простите, – Майкл постарался скрыть собственное веселье, – не могли бы вы объяснить, что это значит?

– Я говорю, есть разница между тем, почему я молчал на допросе и почему дал показания. Я сдал О’Дрисколла и Кэша, когда мне предъявили обвинение. А до этого только арестовали. За то, че я не делал. Мне необязательно было про них рассказывать, так? Когда меня допрашивали. Необязательно было на них стучать. Но когда меня обвинили? Собрались судить за убийство? Это совсем другое дело, приятель.

Самодовольство Колливера вернулось. Он не сомневался, что привел беспроигрышный аргумент. Майкл не мог и рассчитывать на большее.

– Интересно, мистер Колливер. То есть заговорить, рассказать все полиции вас заставило то обстоятельство, что вам предъявили обвинение и вам грозил суд.

– Да. Точняк.

В голосе Колливера зазвучали сомнения. Уверенность Майкла подорвала его собственную.

– Мистер Колливер, вам известно, что перед началом процесса бывает предварительное слушание?

– Че?

– Вы слышали меня, мистер Колливер. Предварительное слушание. Вы же знаете, что это?

– Че бы вам мне не напомнить?

– С радостью, мистер Колливер. На предварительном слушании вас спрашивают, признаете ли вы себя виновным, после чего назначается дата открытия процесса и другие даты, к которым должны быть завершены определенные фазы подготовки. Припоминаете?

Ответа не последовало. Майкл не сомневался, что Колливер понятия не имеет, к чему он клонит.

– Хорошо. В таком случае, если вы меня не поправите – или мистер Эпстейн не поправит, – я скажу, что в январе этого года в этом самом суде прошло предварительное слушание, на котором вы заявили, что невиновны, и дату начала процесса назначили на июнь. Правильно?

Когда Колливер не ответил, Майкл оглянулся на присяжных. Всего на мгновение. Достаточное, чтобы убедиться, что они уловили его мысль.

– Опять-таки, поправьте меня, если я ошибаюсь. В январе этого года, как вы и сказали, все изменилось. Вам предъявили обвинение. Назначили дату начала процесса. Но вы по-прежнему молчали об О’Дрисколле и Саймоне Кэше. Почему?

– Потому что меня больше не допрашивали. Когда, по-вашему, я должен был о них рассказать?

На этот раз Майкл даже не пытался спрятать улыбку.

– Вы когда-нибудь слышали о письменном возражении подсудимого против обвинения, мистер Колливер?

– Не-а. – По-детски капризный ответ Колливера показал, что тот был уже на пределе.

– Это интересно, потому что у меня есть ваше письменное возражение против обвинения, там ваша подпись. Не желаете взглянуть?

Колливер снова молча метнул в него сердитый взгляд.

– Не желаете? Что ж, боюсь, нам все равно придется это сделать.

Майкл повернулся к судебному приставу.

– Мадам судебный пристав, не могли бы вы показать свидетелю этот документ? Вот еще копии для его чести, для протокола заседания и шесть – для присяжных. У меня есть дополнительные копии для коллег, но их я могу передать самостоятельно.

Протянув приставу бумаги, он снова повернулся к Колливеру.

– Пожалуйста, взгляните на документ, который вам сейчас передадут, мистер Колливер, и подтвердите, что вы с ним знакомы.

Судебный пристав протянула Колливеру бумагу, и тот минуты две ее разглядывал. Судья, присяжные, стороны обвинения и сторона защиты сделали то же самое. Наконец Колливер кивнул.

– Извините, мистер Колливер, но