Надо отметить, что хотя в последние годы и идет постепенное наступление на негосударственное образование и некоммерческие организации, уровень свободы общественной и интеллектуальной деятельности в настоящее время несопоставим с его уровнем в доперестроечном СССР и при многих авторитарных режимах, и поэтому у активных людей остается достаточно много возможностей для действий. Кроме того, для каждого человека, даже не участвующего непосредственно в деятельности общественных объединений, доступно то, что Вацлав Гавел называл «жизнью в правде». Если отдельно взятый человек занимает нравственную позицию, то это рождает «волновой» эффект, который затрагивает меньшее или большее количество других индивидов.

Учитывая существующие на сегодняшний день возможности и то, что военно-патриотический психоз, охвативший население, закономерно постепенно сходит на нет, думаю, можно предполагать, что в России, хотя и не в ближайшем будущем, возможно построение демократического общества, основанного на гражданском участии, уважении человеческой личности и других народов.

На этом я завершаю свою попытку осмыслить истоки и особенности тоталитарной психологии в постсоветской России. Должен сказать, что написание книги потребовало от меня приложения больших усилий, поскольку мне приходилось перерабатывать большое количество негативной информации, которую, наверное, большинство людей предпочитают избегать. Хочется отметить, что значительную поддержку в плане желания написать эту книгу мне оказали некоторые друзья, слушатели публичных лекций в Новосибирском открытом университете и его преподаватели, а также моя дочь. И я надеюсь, что вложенные мной усилия принесут некоторую пользу.

В итоге представленного выше рассмотрения можно сделать вывод, что многие аспекты психологии авторитаризма и тоталитаризма уже исследованы, и на этом основании, в целом, понятны механизмы становления авторитарных и тоталитарных режимов. Но в то же время остаются и неясные вопросы, которых еще больше. Что касается российских исследований авторитарности, то они проводились преимущественно с точки зрения социологии, и именно психологических публикаций на эту тему довольно мало.

Возможно, это связано с тем, что после падения Советского союза казалось, что призраки тоталитаризма уже ушли в прошлое. На мой взгляд, то что касается авторитарных и тоталитарных предиспозиций личности до сих пор представляет собой достаточно широкое поле для исследования. В контексте психологического изучения этого феномена, на мой взгляд, требуется проведение более четкого разграничения между «ядерными» характерологическими чертами авторитарной личности и ситуативно принятыми антидемократическими политическими установками. Как известно поверхностные политические предпочтения на протяжении жизни могут неоднократно меняться, и было бы интересно более детально понять, с помощью каких механизмов они связаны со структурой характера и какие факторы влияют на их взаимодействие. Кроме того в современных условиях по-прежнему актуально исследование такого явления как конформизм. Складывается впечатление, что на сегодняшний день именно конформизм — неразборчивая готовность принять как должное все и вся, хоть ценности общества потребления, хоть закручивание гаек а-ля СССР, хоть имперскую псевдопатриотическую риторику — оказывает большее влияние на психологическую атмосферу российского общества в целом, чем авторитарность личности как таковая. Также интерес представляет и более подробное изучение типа личности, которая является проводником демократических преобразований, и того на какие потенции и способности человека мы можем опираться, если хотим жить в более гуманном обществе, и какие способы существуют, для того чтобы их развивать. Актуален вопрос о том, какие социально терапевтические и воспитательные меры будут препятствовать репродукции авторитарно-тоталитарных моделей мышления и поведения. И каким образом в сознании большинства людей может быть произведена переоценка мнимых достоинств тоталитарных режимов, в том числе советского, а также его атавизмов, проявившихся в постсоветском российском социуме.

Если оценивать нынешнюю ситуацию, то, к сожалению, приходится констатировать, что в настоящее время в России существует мощный тоталитарный потенциал на уровне менталитета людей. Это демонстрируют не только данные социологических опросов, но в наиболее яркой, наглядной форме это было проявлено в связи с событиями 2014–2015 гг.

Однако главной целью, конечно же, являются не научные изыскания сами по себе, а практическое преобразование общества в соответствии с более гуманистически ориентированными формами цивилизационного развития. Хотя на сегодняшний день достаточно понятно, что невозможно достичь некоего идеального состояния, тем не менее, тенденции исторического развития показали, что возможно движение к тем формам социального устройства, при которых все менее допустимыми становятся насилие и произвол, и в которых все большее значение приобретают интересы отдельного человека. Эта тенденция охватывает страны с разным географическим положением и разным культурно-историческим прошлым. На этом фоне концепции об особом цивилизационном пути отдельных регионов и государств не выглядят убедительными. Безусловно, что и Россия в этом отношении не является исключением.

И хотя последние внутриполитические события заставляют воздерживаться от ложного оптимизма — усиление силовых структур, «пакет Яровой», дезорганизованность в рядах российской оппозиции и пр. — тем не менее, мне представляется, что в онтологической природе человека есть нечто, что побуждает его двигаться к большей свободе, хотя на практике путь этот долог и извилист.

Июль 2016 г.

Ниже представлены четыре интервью, взятые у психологов, психотерапевта, предпринимателя, генерального директора предприятия и философа в октябре-ноябре 2015 года. Их целью было прояснение того, как представителями нашего социума переживалась социально-психологическая атмосфера в обществе. Главный вопрос, который ставился перед респондентами, звучал так: «Какие изменения в психологической атмосфере в обществе вы замечали, начиная с осени 2013 года по настоящий момент?» Безусловно, что восприятия интервьюируемых сильно окрашены их личным мировоззрением, и интервью отражают, прежде всего, личную правду респондентов.

Екатерина — психолог, волонтер благотворительной организации, участник команды клуба интеллектуальных игр.

А.Г.: Если мы возьмем временную ретроспективу в два года. Сейчас у нас октябрь 2015-го. Т. е. с октября 2013 года. Что за это время менялось в общей психологической атмосфере в обществе, настроениях людей? Какие были переломные моменты?

Екатерина: У меня есть несколько групп общения, и там атмосфера очень разная. Если говорить про мою работу (Екатерина работает в крупной компании — А.Г.), то там всегда все достаточно индифферентно. Люди там могут быть недовольны курсом доллара или евро, но на политику это никогда не переходит.