Не в силах и дальше выносить бездействие, Тятя направилась к центральной башне. В большом церемониальном зале она обнаружила десяток самураев, собравшихся на совет вокруг Хидэёри и Ооно. Тятя молча вошла и заняла место рядом с сыном.

— Какова обстановка на фронте? — осведомилась она.

Хидэёри хранил молчание, и за него ответил Ооно:

— Вражеские войска под предводительством Мидзуно, Хонды, Мацудайры и Датэ захватили земли вокруг Домёдзи, наши люди во главе с Санадой, Фукусимой, Ватанабэ, Ики и Отани пытаются сдержать их наступление, но на линии фронта царит сумятица. Мы только что отправили туда с конной эстафетой приказ об отступлении полкам Санады.

— А что же резервные полки, покинувшие замок нынешней ночью?

— Они сражаются с подразделением вражеской армии под командованием Ии в двух ри от замка.

— В двух ри?! — простонала Тятя.

— Сигэнари Кимура дрался как демон и пал в бою.

— Что вы такое говорите?! — Тятя потеряла дар речи и лишь с беспомощной безмолвной мольбой обратила к сыну лицо, в котором не было ни кровинки.

Хидэёри, бесстрастно встретив её взгляд, произнёс спокойно, но твёрдо:

— Матушка, извольте удалиться.

— Я не могу остаться?

— К чему? Решающий час настал.

— Где Иэясу?

— Иэясу и его сын сегодня на рассвете привели свои войска в Хиракату, разбили лагерь и готовы вступить в сражение, как только возникнет необходимость.

Услышав этот ответ Ооно, Тятя почувствовала вдруг, что нервное напряжение, не отпускавшее её несколько дней, прошло, и расхохоталась, хотя для веселья не было ни единой причины.

— Значит, замок взят в кольцо войсками клана Токугава! — отсмеявшись, подытожила она и с угрозой добавила: — И что же вы намерены делать?

— Ещё не всё потеряно. Мы сдержим наступление армии Иэясу у Хиракаты, войска Тёсокабэ, Санады и Мори будут защищать позиции возле Тяусуямы и Тэннодзи. Кроме того, мы сами готовы предпринять последнее наступление в окрестностях Нары. Начиная с завтрашнего дня бои станут решающими.

— Стало быть, завтра на замок посыплются стрелы и ядра. Вот шуму-то будет! — саркастически хмыкнула Тятя, встала и покинула церемониальный зал.

Оказавшись на галерее, она вдруг подумала о том, что за всё время её пребывания на совете Хидэёри не произнёс ни слова, только приказал ей удалиться. Мать прониклась сочувствием к сыну. Он собрал вокруг себя слишком много военачальников — это и стало причиной всех бед. Ему больно было признаться матери, что осакская армия обречена на поражение, поэтому он и позволил подчинённым говорить вместо него.

В своих покоях Тятя долго размышляла, пытаясь найти путь к спасению замка, какой-нибудь способ сохранить жизнь сыну. Её уже не заботили ни авторитет дома Тоётоми, ни честь самого Хидэёри. Перед мысленным взором мелькали лица союзников — людей, которые могли бы помочь. Большинство из них были мертвы, но время перестало для неё существовать. Вчерашние события смешались с воспоминаниями десяти- и двадцатилетней давности. Удзисато Гамоо, Такацугу Кёгоку, Тосииэ Маэда дружески смотрели на неё из прошлого. Как странно — все, на кого она могла бы положиться, уже ушли из этого мира. Тятя подумала о сёстрах — Охацу и Когоо. Судьба распорядилась так, что обе оказались ныне во вражеском лагере, но Тятя знала, что, если ей удастся передать им тайные послания, они объединят свои усилия, чтобы её спасти. Однако, пребывая в замке, окружённом войсками Токугава, она не видела возможности послать к сёстрам гонцов. Тятя безмолвно взывала о помощи к даме Кёгоку, даме Каге и даже к Госпоже из Северных покоев, её разум не делал различий между живыми и мёртвыми. Она потеряла счёт часам, её взгляд заблудился в пространстве, мысли вились хороводом, подчинённые одной, целиком поглотившей её цели: спасти замок и сына.

Вдруг, очнувшись, Тятя обнаружила, что в саду сгустились сумерки. Чёрная земля пропиталась влагой, но дождь уже прекратился. Ветер издалека приносил отзвуки ружейных выстрелов и боевые кличи. Вассалы и прислужницы суетились в её покоях, перетаскивая мебель и циновки, чтобы защитить опочивальню госпожи от пуль и стрел.

Настала ночь. Самураи в боевом облачении явились сообщить обитателям замка, что до рассвета боёв не будет и можно спать спокойно.

Тятя слышала голоса воинов за фусума и гадала, откуда у них такая уверенность в том, что сражение утихнет. Быть может, два лагеря вступили в мирные переговоры? И на неё вдруг навалилась чудовищная усталость. Тятя велела приготовить ей постель в дальнем углу опочивальни, заставленном мебелью и заваленном циновками. Едва коснувшись затылком подголовника, она погрузилась в беспокойный, насыщенный страшными видениями сон.

Пробудившись утром седьмого дня пятой луны, Тятя обнаружила, что за ночь действительно ничего не произошло: в её резиденции царили тишина и покой. Как ни напрягала она слух, не смогла различить ни ружейного выстрела, ни боевого клича и снова подумала: уж не заключено ли перемирие между двумя армиями?

После утреннего омовения ей принесли поднос с завтраком. Вдохновлённая надеждой на мир, Тятя взяла палочки-хаси и с усердием принялась за еду. Несколько дней назад у неё совершенно пропал аппетит, но этим утром — удивительное дело! — она неспешно и с удовольствием съела всё, что подала ей молоденькая служанка. Когда девушка забирала поднос с пустой посудой, прибежал самурай от Хидэёри — тот просил мать без промедления явиться к главной башне. Тятя тотчас покинула свои покои в сопровождении посланника.

Она думала, что её проводят в церемониальный зал тэнсю на военный совет, но самурай направился ко двору у Вишнёвых ворот — центральных ворот внутреннего кольца укреплений. Хидэёри был уже там — сидел на походной скамеечке в окружении десятка воинов. Весь двор от Вишнёвых ворот до тэнсю был заполнен рядами вооружённых самураев в боевом облачении. Подле Хидэёри красовались все атрибуты власти главнокомандующего — копья, стяги, штандарты. На молодом военачальнике были кожаные доспехи с золотыми и серебряными пластинами, вороной мускулистый жеребец рядом нетерпеливо перебирал копытами в ожидании всадника. При виде этой картины Тятя распрощалась с надеждой на мир: воины готовились выступить к полю брани. Забыв на мгновение, в каком отчаянном положении они оказались, женщина залюбовалась своим сыном, ей почудилось, будто вернулись времена победоносного тайко — до того воинственно и величаво выглядел Хидэёри.

Тятя медленно приблизилась к сыну.

— Юкимура Санада прислал гонца с известием о том, что настало время последней битвы. Мы идём на штурм Тэннодзи. — Хидэёри позвал мать, чтобы попрощаться, поскольку был уверен: им уже не суждено свидеться.

— Я буду молить богов и будд, дабы ниспослали вам победу. — Тятя сказала сыну те самые слова, которыми ей так часто приходилось провожать на войну тайко. Её вдруг охватила дрожь, но виной тому был не страх, объявший материнское сердце при мысли о неотвратимости битвы, а гордость за Хидэёри. Её мальчик стал зрелым воином и поднял оружие против захватнической армии Токугава! «Какой величественный воин! Он прекрасен, прекрасен!» — мысленно твердила Тятя, вознося хвалу сыну. Ах, если бы тайко был жив и мог увидеть своего наследника в боевом облачении!