– Для чего?

– Ну, – она неуверенно посмотрела на Целителя и еще более осторожно, чем он, произнесла: – Мы надеемся, что если ее дух получит немного силы, ей будет проще.

– И?..

– Не тупи! – нахмурился Шен. – Ты будешь в состоянии с ней общаться.

– О! – вот и все, что я сказал.

Предложение было привлекательным. Но у меня имелись некоторые сомнения.

– Вы знаете, как это сделать?

– Не совсем… – неохотно ответил Целитель.

– Очень обнадеживающе, – ровно отметил я эту новость. – Вы уверены, что нам следует это совершить?

– Решать исключительно тебе. Но сейчас наши «искры» ярко горят, и это наилучшее время. Другого шанса можно дожидаться годами, – Рона заплела волосы в две короткие смешные косички.

– Тиа рассказывала мне, что надо делать. Конечно, не для Лаэн, она еще о ней не знала. А так. В теории, – продолжил Шен. – Речь шла о несколько другом, но принцип должен быть тем же самым. Я в этом уверен.

– Это опасно?

– Для тебя?

– Для нее!

– Нет. Конечно, нет. По идее, это не представляет угрозы. В крайнем случае – больно будет только тебе.

– Тогда не вижу причин, чтобы не попробовать. Давайте, ребята. Делайте, что нужно.

– Делать будет Шен, – улыбнулась Рона, хотя голос у нее стал напряженным. – К сожалению, я не Целительница.

– Не волнуйся. Все будет отлично, – подбодрил я ее.

Она искристо рассмеялась и нервным жестом поправила пояс:

– По идее это я должна утешать тебя и просить не волноваться.

– Я вполне доверяю Шену, потому и не беспокоюсь.

– С каких это пор? – пробурчал он себе под нос, но было видно, что парень польщен моей похвалой. – Сядь, Нэсс, если не хочешь грянуться оземь в самый неподходящий для этого момент.

Я сделал, что мне было велено, вдохнул горечь травы и пахнущий парным молоком ветер. Луна ползла от облака к облаку, стрекотали цикады.

– Готов? – спросил он.

– Да, – мои ладони стали влажными.

Вот ведь! А мне казалось, что я совсем не волнуюсь.

– Рона…

– Я проконтролирую поток, – поспешно сказала она, и взяла меня за плечи, тревожно засопев в ухо, обжигая кожу дыханием. От нее пахло чем-то пряным, терпким и очень приятным.

Шен опустился напротив, глядя мне на переносицу. Я не знал, что он там желает рассмотреть, но чувствовал, как горячие пальцы Ходящей все сильнее и сильнее впиваются мне в плечи, уже начиная причинять боль.

С моим зрением что-то случилось, и теперь вместо Целителя я видел лишь сияющий контур. Вначале тусклый, едва различимый, он с каждым ударом сердца наливался светом до тех пор, пока на него стало невозможно смотреть. Я поспешно закрыл глаза, стараясь забыть о ломоте в висках, о ярком свете, пронзающем даже сквозь закрытые веки, о Роне, что-то шепчущей мне…

Это кончилось столь же внезапно, как и началось. По небу все так же путешествовала луна, а цикады орали, не умолкая, словно это был последний день Хары. Трава вокруг нас пожухла, а Шен стал бледным и потным, словно его заставили взбежать на вершину Грох-нер-Тохха, таща блазга на закорках.

– Ну, что?! Получилось?! – жадно спросил я у него.

– Это ты мне скажи! – устало произнес он, вытирая рукавом намокший лоб.

Я позвал Лаэн. Десять долгих ун ничего не происходило, а затем я различил тихое:

«Благослови Мелот! Наконец-то! Спасибо, Шен!»

Я едва не подпрыгнул от радости. Хотел сказать Целителю, но тот уже сам все понял и улыбался, словно ему подарили тысячу соренов:

– Я услышал, Нэсс. Я услышал!

Рога затрубили в унисон с грохотом барабанов, едва начал алеть рассвет. Альга подняла тяжелую от недосыпа голову с куртки, служившей ей подушкой, и прислушалась. Казалось, что гудело само небо. Рев заглушал крики солдат и резкие команды набаторцев.

Мита не спала – сидела, забившись в угол и, кажется, плакала. Альга страшно устала от чужих слез, но сделать, к сожалению, ничего не могла. Она встала, подошла к окну и, встав на цыпочки, выглянула наружу. По улице маршировали тени, от лезвий алебард и длинных наконечников пик отражались первые, еще очень слабые лучи пробуждающегося солнца.

– Что происходит?

– Разве ты не видишь? – Мита шмыгнула носом. – Они идут на штурм Корунна. Сегодня война закончится.

– Это еще неизвестно! – запальчиво возразила Альга. – Альсгара держится до сих пор, хотя прошел уже почти год!

– Теперь нас точно убьют, – Мита закрыла глаза, и по ее ввалившимся щекам потекли крупные слезы. – Мы им станем не нужны.

– Мы им и так давно не нужны! Ни ты, ни, тем более, я! Но, как видишь, до сих пор живы! Чума не забрал тебя, хоть ты и боялась этого. Он о нас даже не вспомнил и теперь со своей армией впереди. Идет в битву! С нами ничего не случится.

Но губы подруги обреченно шептали про смерть. Альга, вздохнув, обняла девушку:

– Послушай, что я тебе скажу. Все мы когда-нибудь умрем. Это неизбежно. Бояться каждую минку всю жизнь невозможно. Ты все равно не убежишь от смерти.

Мита в ответ лишь всхлипнула, но девушка продолжила, и ее голос стал еще более уверенным, чем раньше:

– Если мне суждено умереть, если они захотят меня убить, то я буду сражаться до конца. До последнего вдоха. И ни одна тварь с темной «искрой» не посмеет потом сказать, что меня убили, как покорную овцу! Я – Ходящая и буду бороться!

– Ты забыла, что нам нечего им противопоставить. У нас нет «искры».

– У нас есть зубы, ногти и кулаки! Чтобы впиться им в шею, в лицо, выцарапать глаза! Хотят нас убить?! Пусть! Но они заплатят за это!

Она сказала это с такой горячностью, что, кажется, смогла растопить стену недоверия, отчуждения и страха Миты. Во всяком случае, та посмотрела на подругу странным, наконец-то осмысленным взглядом и тихо сказала:

– Мне очень страшно.

– Мне тоже, – призналась Альга. – Но надо быть сильной, хотя это очень непросто.

Она вновь вспомнила о Роне, и ее сердце сжала тоска. Насколько все было бы проще, если бы сестра сейчас оказалась рядом. Она-то уж точно знала бы, что следует делать!

Несколько раз Альга пыталась рассказать Мите, на запястье которой не было браслета, как можно попытаться дотянуться до «искры». Но та не желала слушать. Одна мысль о боли приводила ее в истерику. Кадир хорошо обработал Ходящую.

Альга с яростью подумала о пахнущем мускусом некроманте. Теперь она не переносила этот запах и, едва только ощущала его, ее начинало колотить. В день, когда девушка так неудачно бежала и выскочила на Проклятого, Кадир был в ярости.