Он привык испытывать судьбу, но сейчас… Сейчас он рисковал и чужими жизнями помимо собственной. Молодые люди будут умирать, уже умирали, на основании его решений.

Он чувствовал себя дезориентированным, потерянным, и был почти рад отчаянию и стремительности положения свалившегося на них, потому что это давало ему хоть что-то для простого и немедленного приложения его сил. Для изменения приказов.

Принятия решений о стратегии. Бороться с угрозой. Если он сможет преодолевать трудности, не теряя темпа, то сможет сохранить голову на плечах. Он не должен думать о боли и смерти, его обязанность, как капитана Легиона, предотвратить это.

Он не хотел делать вид, что все идет как положено, и проецировать спокойствие и уверенность на молодых легионеров вокруг него. Но их спокойствие и уверенность было решающим фактором для их способности бороться и, в конечном счете, повышало их шансы на выживание.

Так что он проигнорировал те части самого себя, что хотели кричать от растерянности и сосредоточился на самых неотложных делах.

— Я в порядке, — сказал он Максу ровным голосом, — Я не хочу выдвигаться слишком далеко. Если мы слишком углубимся в долину и наши лошади устанут, Канимы могут нагнать нас, до того, как мы вернемся в Элинарх. Но мы должны сделать все, что можем для поселенцев, которые еще живы.

Макс кивнул.

— Согласен.

— Макс. Мне нужно, чтобы ты сказал, когда ты поймешь, что мы выходим за пределы наших возможностей, — тихо сказал Тави, — И я не хочу, чтобы ты использовал любых фурий, когда в этом абсолютно нет нужды. Ты мой джокер, если уж на то пошло. И ты самый ближайший лекарь.

— Заметано, — сказал Макс так же тихо.

Он выдал Тави полуулыбку.

— Я видел более опытных офицеров, которые не действовали так хорошо. Ты рожден для этого.

Тави скривился.

— Скажи это тем двум, которые не вернулись живыми.

— Это Легион, — тихо произнес Макс, — Днем ранее мы понесли гораздо большие потери. Они знали, чем рисковали, когда вербовались.

— Они вербовались, чтобы их обучили и чтобы ими руководили опытные офицеры, — возразил Тави, — а не для этого.

— Жизнь не самая честная штука. Это не чья либо ошибка. И уж точно не твоя.

Тави глянул на Макса и неохотно кивнул. Он повернул свою лошадь, вглядываясь в долину, гле поселенцы пытались добежать до безопасных мест.

Было ощущение, что день давно уже должен был закончиться, но скрытое облаками солнце было на полпути к своему пику.

— Как их звали, Макс? Тех парней, что погибли.

— Я не знаю, — признался Макс, — было не до этого.

— Узнаешь их для меня?

— Конечно.

— Спасибо.

Тави расправил плечи и кивнул сам себе.

— Я пойду поговорю с нашими ранеными, перед тем, как они отправятся в путь, но еще немало поселенцев нуждаются в нашей помощи. Я хочу снова двинуться в дорогу через пять минут, Трибун.

Макс встретился глазами с Тави, когда он отдал честь и сказал тихо и свирепо:

— Есть, Капитан.

— Кровавые вороны, — разочарованно выругался Тави, — В этом нет никакого, вороны его забери, смысла, Макс.

Солнце уже скрывалось за горизонтом, крыло кавалерии под командованием Тави еще не менее шести раз вступало в короткие ожесточенные бои с рейдерскими отрядами Канимов, все они были малочисленнее, чем первый.

Погибли еще трое легионеров. Еще девятеро были ранены в боях и один сломал руку, когда его уставшая лошадь споткнулась и выбросила его из седла.

— Ты слишком много нервничаешь, — ответил Макс и лениво прислонился к дереву.

Макс и Тави были единственными легионерами, кто еще стоял на ногах, не считая полудюжины тех, кто нес вахту вокруг лагеря. Остальные лежали на земле, отдавшись тяжелому безмолвному сну, обессилевшие за целый день переходов и боевых действий.

— Послушай, Канимы не всегда совершают действия, которые имеют смысл.

— Ошибаешься, — ответил Тави тоном, не терпящим возражений. — Для них собственные действия всегда имеют смысл, Макс. Они рассуждают не так, как мы, но это не значит, что они глупы или безумны.

Он махнул рукой в сторону деревни.

— Все эти разрозненные группировки. Ни координации, ни направления. Ни сплоченной мощи. Вот их тактика. Мне нужно понять, что они делают.

— Мы могли бы продолжать движение к гавани. Держу пари, тебе представится возможность понять это по дороге.

— Не больше пяти минут. По истечении которых наши лошади свалятся от усталости, и Канимы оторвут нам головы.

— Зато мы знали бы. — ответил Макс.

— Знали бы, — вздохнул Тави и покачал головой. — Где он?

— Посланники такой забавный сорт людей, когда их ждешь, всегда хочешь, чтобы они появились немедленно. Это враждебная территории. Дай ему время.

— У нас может не быть времени.

— Да, — протянул Макс. — Но беспокойство об этом не заставит его быть здесь быстрее.

Макс развязал ремень сумки и вытащил круглую, плоскую булку хлеба. Он сломал ее пополам и бросил один кусок Тави.

— Ешь, пока можешь. Если хочешь, поспи.

— Сон, — сказал Тави со слабой усмешкой в голосе.

Макс хмыкнул, и они молча ели вдвоем. Через некоторое время, он сказал:

— Заметил что-нибудь?

— Ты о чем?

— Каждый из твоих легионеров либо спит, либо мечтает об этом.

Тави нахмурился, глядя на фигуры лежащих в тени солдат. Даже часовые устало горбились.

— Ты не спишь, — отметил он.

— У меня есть магия металла, чтобы обходиться без сна в течение нескольких дней, если придется.

Тави скривился на это.

— У тебя нет моего преимущества. Но все же ты не спишь, — сказал Макс. — И ты не ходишь спотыкаясь вокруг. А твой язык быстрее любой лошади в Алере.

Тави на секунду перестал жевать, нахмурившись.

— Но это же не значит, что я использую магию металла?

— Не используешь, — сказал Макс. — Я бы заметил. Но ты держишься очень хорошо.

Тави глубоко вздохнул. Затем он сказал:

— Китаи.

— Поздравляю, ты уже вспоминаешь ее при каждом слове, — сказал Макс. — Но я серьезно. Не знаю что за травы ты используешь…

— Нет, Макс, — сказал Тави. — Это… Я могу обходиться без сна гораздо лучше, чем раньше. С тех пор как Китаи и я…

— Вспахали пашню в постели?

Спасибо великим фуриям, было достаточно темно, чтобы Макс не мог увидеть как внезапно покраснел Тави.