Следующие два часа Жером и Николь работали практически молча. Время от времени они обменивались словами и фразами вроде «четыреста восемнадцатые, файервол, симметричные ключи шифрования».

Но по большей части они работали тихо, и в старой школе слышались лишь стук клавиатуры и потрескивание печки.

Гамаш, Жиль и Анри сходили в дом Эмили и принесли оттуда яйца, бекон, хлеб и кофе. Они приготовили еду на печке, и помещение наполнилось запахами бекона, дымка и кофе.

Но Жером настолько погрузился в работу, что, казалось, ничего этого и не замечал. Они с Николь говорили о пакетах и шифровании. О портах и слоях.

Когда перед ними поставили завтрак, они и глазом не повели. Оба погрузились в свой мир систем предотвращения вторжений и контрмер.

Гамаш налил себе кофе и прислонился к старой карте у окна, наблюдая. Сопротивляясь искушению встать у них за спиной.

Ему это немного напомнило комнаты его преподавателей в Кембридже. Высокие стопки бумаг. Ноутбуки, записи, кружки холодного чая и недоеденные слойки. Печка для тепла и запах сохнущей шерсти.

Жиль сидел у дверей школы на стуле, который уже начали называть «его» стулом. Он съел свой завтрак, а когда закончил, налил себе еще кружку кофе и приставил стул вплотную к двери. Теперь он функционировал как щеколда.

Гамаш посмотрел на часы. Двадцать пять минут пятого. У него возникло желание пройтись по комнате, но он чувствовал, что его прогулка может вызвать раздражение. Ему до смерти хотелось спросить, как продвигаются дела, но он понимал, что только помешает им. А потому он позвал Анри, надел куртку и засунул руки глубоко в карманы. В панике он оставил перчатки на мостках рядом со спутниковой тарелкой, но ни за что не полез бы туда снова.

Жиль и Тереза отправились прогуляться вместе с ним.

– Все идет хорошо, – сказала Тереза.

– Да, – отозвался Гамаш.

Ночь стояла темная, холодная, ясная, трескучая. И тихая.

– Как воры в ночи, да? – сказал он Жилю.

Лесоруб рассмеялся:

– Надеюсь, я вас не оскорбил.

– Ничуть, – ответила Тереза. – Естественное восхождение по карьерной лестнице. Сорбонна, старший куратор Музея изящных искусств, суперинтендант Квебекской полиции и, наконец, апогей: ночной вор. – Она посмотрела на Гамаша. – И все благодаря вам.

– Рад услужить, мадам, – торжественно поклонился Гамаш.

Они сели на скамью, глядя на здание школы, откуда сквозь щели в занавешенных окнах просачивался свет. Старший инспектор спрашивал себя, знает ли тихий лесоруб, сидящий рядом с ним, что случится, если их ждет неудача. И что случится, если они найдут то, что ищут.

Можно не сомневаться, что в любом случае начнется ад. И придет сюда.

Но пока здесь царили мир и спокойствие.

Они вернулись в школу. Анри по дороге ловил снежки, которые тут же таяли у него во рту, но он никогда не уставал, никогда не сдавался.

Час спустя Жером и Николь в первый раз подняли тревогу.

Сильвена Франкёра разбудил телефон, и он схватил трубку еще до второго звонка.

– Что? – спросил он, мгновенно встревожившись.

– Сэр, говорит Шарпантье. Обнаружен взлом.

Франкёр приподнялся на локте, другой рукой махнул жене – спи, мол, дальше.

– И что это значит?

– Я мониторю активность в Сети. Кто-то сумел выйти на файл ограниченного пользования.

Франкёр включил свет, надел очки и посмотрел на часы на прикроватной тумбочке. Яркие красные цифры показывали 5:43. Он сел.

– Насколько это серьезно?

– Не знаю. Может быть что угодно. Согласно инструкции, я позвонил инспектору Тесье, а он велел, чтобы я известил вас.

– Хорошо. А теперь объясни, что ты видел.

– Ну, это сложно.

– Попытайся.

Шарпантье удивился, услышав столько угрозы в одном слове. Он попытался. Наилучшим образом.

– Понимаете, файервол не показывает, что было совершено неавторизованное подключение, но…

– Что «но»?

– Просто кто-то открывал этот файл, и я не знаю кто. Пользователь находился в Сети, значит у него имелся пароль. Может быть, кто-то из отдела, но я не уверен.

– Ты хочешь сказать, что не знаешь, имел ли место взлом?

– Я говорю, что кто-то открывал файл, но мы не знаем, то ли кто-то из наших, то ли кто-то посторонний. Как тревожная сигнализация в доме. Поначалу трудно сказать, то ли это грабитель, то ли енот.

– Енот? Ты всерьез сравниваешь современнейшую систему безопасности Квебекской полиции стоимостью в миллионы долларов с домашней сигнализацией?

– Прошу прощения, сэр, но, если бы система не была самой современной, мы бы вообще ничего не узнали. Большинство систем и программ не замечают таких вещей. А наша настолько чувствительная, что мы иногда обнаруживаем вещи, на которые можно не обращать внимания. Они не представляют угрозы.

– Вроде енота?

– Вот именно, – сказал агент, явно жалея, что привел такое сравнение. Оно работало с Тесье, но старший суперинтендант Франкёр оказался животным совсем другого рода. – И если мы обнаруживаем постороннего, мы не можем сразу же сказать, пришел ли он с определенной целью, или к нам пробрался хакер, который ищет скандальной информации, или кто-то просто зашел в систему по ошибке. Мы работаем над этим.

– По ошибке?

Систему установили в прошлом году. Пригласили самых продвинутых программистов и интернет-архитекторов, чтобы создать систему, которая не может быть взломана. А теперь агент говорит ему, что какой-то идиот мог забрести туда по ошибке?

– Такое случается чаще, чем можно себе представить, – несчастным голосом сказал Шарпантье. – Не думаю, что это что-то серьезное, но мы работаем с проблемой по аварийной схеме. На всякий случай. К тому же раскрытый файл вовсе не кажется таким уж важным.

– О каком файле мы говорим?

– Что-то о расписании ремонтных работ на Двадцатой автостраде.

Франкёр уставился на занавески на окне спальни. Они чуть шевелились – в комнату проникал холодный воздух.

Файл казался таким тривиальным, таким далеким от всего, что может угрожать их плану, но Франкёр знал его истинную цену. Его истинное содержание. А тут выясняется, что кто-то сует в него нос.

– Выясните и перезвоните мне, – приказал он.

– Да, сэр.

– Что там? – спросила мадам Франкёр, глядя на мужа, удаляющегося в ванную.

– Ничего, просто маленькая проблема по работе. Спи.

– А ты встаешь?