class="p1">Над Петербургом светало. Мир просыпался, забирая с собой последний дурман. Когда в комнате было пусто и тихо, Вильгельм открыл прояснившиеся глаза.

Глава двадцать четвертая

– Прошу вас, не дергайтесь! Прошу! Я очень стараюсь не уколоть вас.

– Делай уже свое дело и побыстрее! Меня ведь ждать не будут, – простонал Вильгельм и дернулся, когда тонкая иголка портного снова ткнулась ему в бок. Глаза, все еще немного красные, слезились.

С ясного теплого и подозрительно спокойного утра Вильгельм чувствовал себя странно. Будто бы что-то в нем изменилось, но он все еще не мог понять, что именно.

Настоящий Артоникс висел на шее, зажатый между лучиками Солнца, будто бы там как раз было место для него. Он начал действовать, вернул жизнь в нового хозяина так скоро, что слуги, увидевшие Вильгельма утром, испугались – подумали, что проспали год. Прежде бледный и худощавый Вильгельм, который последние годы больше походил на живого трупа, чем на человека, а в Петербургские года выглядел хоть и хорошо, но все равно не настолько, чтобы называться красавцем, будто бы превратился в кого-то другого. Болезненная бледность покинула его, уступив место бледности аристократичной. Губы налились цветом, а глаза, пусть и еще не лишились красноты от недосыпа, но горели ярко.

– Вы звали? – подала голос служанка, прибежавшая на зов хозяина дома.

– Отправь это письмо по адресу, который я вам давал. Пусть доставят лично в руки, – холодно проговорил Вильгельм, а потом обернулся, посмотрел на портного, сделанную работу и сказал. – Выйди. Ты достаточно поработал.

Отчего-то эта холодность показалась Вильгельму знакомой.

Все спустились вниз, оставили Почитателя в одиночестве. Он, простояв на месте и рассмотрев ноги и все, что под ними было, решил подойти к зеркалу. Портной, присланный Ванравом, оказался хорош. Костюм оживил Вильгельма, а фасон подчеркивал все хорошее, что можно было подчеркнуть.

Эльгендорф рассматривал шелковую рубашку, приятный черный сюртук и вспоминал, что уже видел себя таким, чувствовал то же напряжение, так же переживал. Камень на шее, спрятанный под ткань дорогой рубашки, загорелся. Вильгельм снова видел прошлое.

…Он должен был выступать перед Альянсом в зале Советов, где всегда собиралась куча ученых, политических деятелей и прочих известных жителей. Его и еще двоих претендентов пригласили для представления проектов, прошедших на последний тур выборов в Почитатели.

Вильгельм нарезал круги по комнате и вертел в руках речь, написанную от руки, а с его кистей постоянно спадали черные перчатки, скрывающие царапины, оставленные во времена переживаний. Волосы, еще пару минут назад, аккуратно уложенные, растрепались.

– Успокойся, Вельги, все нормально будет. Они никого еще не съедали и не унижали. Во всяком случае сильно не унижали, – пытался утешить его Норрис, которого против воли нарядили в костюм, заставив даже снять цепи, но разрешив оставить маленькую серьгу на кончике уха.

– Правда?! О, я так рад, что меня могут просто освистать! – воскликнул Вильгельм и всплеснул руками. Под глазами пролегли круги от недосыпа.

Норрис щелкнул замком серьги и, взглянув на Ульмана, вальяжно разложившегося в кресле и хранившего молчание, подошел к Вильгельму.

– Не переживай, твой проект лучше их! Это же новый взгляд на Почитательство вообще, мы же так и написали в твоей анкете, – попытался подбодрить Вильгельма Норрис, но Эльгендорф, настолько взвинченный за последние месяцы и напуганный, даже не мог успокоить дрожавшие руки.

– Да, Норрис, конечно, новый взгляд. Они, конечно же, выбирают по шедевральности проекта, а не по тому, какую выгоду для них принесет Почитатель! – воскликнул Вильгельм, а Ульман, сидевший так, что Норрис все равно его видел, еле заметно улыбнулся. – Норрис, у них есть свои любимчики. За Джуди будет голосовать вся Академия, потому что ее проект должен стать площадкой для тестирования их новых препаратов для распыления и уничтожения бактерий. Весь Штаб встанет на сторону Захарри, потому что его наставник – Верховный Надсмотрщик за пиратством в Космическом пространстве

– Где твой настрой? Ты же хочешь быть Почитателем!

– Я хочу, а вот они, как я понял после той конференции, не очень-то хотят видеть меня новым Почитателем! – Вильгельм швырнул речь в сторону. Листки разложились веером и не разлетелись только благодаря тому, что Норрис перед отъездом склеил их по порядку. Эльгендорф мог перепутать даже порядок цифр номера своей комнаты, когда волновался.

За тонированными стеклами собирались зрители. Десятки важных личностей, имен которых не знали за пределами их рабочего места, рассаживались. Вильгельм мог бы отвернуться, посмотреть на Пустоту с другой стороны комнаты, но не мог отвести глаз от незнакомцев. Белые одеяния семенили между столами, останавливались, словно по внутренней команде, прописанной в каждом из них многолетней работой на Академию, здоровались, обсуждали предстоящее мероприятие и даже смеялись. Неподалеку сидели приехавшие заранее работники Штаба. Их столы специально сделаны чуть шире обычных, чтобы уместить планшеты с документами, которые работники заполняли даже во время мероприятий и посторонней работы. У каждого приехавшего из Штаба при себе имелся еще и блок вопросов к участникам, ответы на которые должны быть только в числах, поэтому Вильгельму пришлось их заучивать. Вольные слушатели Шаттла еще подкреплялись в буфете. За них Вильгельм не переживал – обычно вольные слушатели вообще не очень понимают, о чем идет речь, а приезжают просто для того, чтобы посмотреть на работников Альбиона, которые часто не жили на Шаттлах, а в специальном отделении в самом Альбионе. Вильгельм оглядел пустующие столы. Альбион приезжал позже всех.

– Нет, еще нужны, – вздохнул Вильгельм, отошел в другую сторону комнаты и подобрал речь с пола. Опозориться перед всеми сейчас, после того, как на конференции финалистов ему уже без каких-то объяснений занизили стартовые баллы, было бы совсем глупо, а он все-таки считал себя хотя бы немного разумным. Нужно постараться хотя бы ради Генриха и Норриса.

Норрис подошел и похлопал друга по плечу. В такие моменты слова бесполезны.

– Я верю в тебя, Вельги. Мы все верим. И для нас ты останешься лучшим, – чуть подумав, ответил Норрис, а плечо Вильгельма под его ладонью дрогнуло, будто бы Эльгендорф почувствовал, что ему пророчат проигрыш. – Но ты победишь. Я знаю это. Я просто чувствую, как хочешь это называй. В науке все равно не придумали названия для такого отклонения. И ты втопчешь их в грязь, я уже вижу это!

Вильгельм кисло улыбнулся. Его бледное лицо отразилось в стекле противоположного окна, за которым чернела разрушенная Космическая пустота, когда-то заселенная.

– Хорошо бы, если бы они тоже тебя услышали, – только и смог выдохнуть Вильгельм, прежде чем его снова