– Да ладно, Дань, – философски заявил сзади Кирилл. – Дружбу сексом не испортишь. Будет что вспомнить в старости, внукам рассказать.

К нему Дэн поворачиваться боялся. Еще помнил, как рука легла на плечо, а губы снова, как на вокзале, почти прикоснулись к уху. Кирилл, обычно не слишком восприимчивый к спиртному, в этот раз тоже явно окосел: нес какую-то чушь про Бонни, Клайда и то ли Роя, то ли Раймонда из их банды. А потом про Маяковского и Бриков. И бонусом про вампиров.

Пальцы, скользнувшие по позвоночнику Дэна, и сейчас оставались прохладными. Скрипнула кровать – похоже, Крыс встал пройтись и надеть все то, что с него успели сдернуть. Так и оказалось.

– Что едим? – спросил он. – Спущусь в ресторан.

Дэн все же обернулся и впервые заметил странную деталь: на голых ключицах Кирилла не темнел знакомый деревянный кулон – звезда жизни.

– МЯСО! – потребовала Марти.

– Рыбу, – возразил Дэн, зевнув.

– И вино, – сам закончил Крыс, натянул рубашку и, застегивая ее на ходу, удалился.

Дэн снова повернулся к Марти – она, похоже, замерзла, успела подтянуть к себе покрывало. Больше не прикасалась, просто смотрела, но так, что хотелось стечь под кровать.

– Упс… надеюсь, восемнадцать-то тебе есть? – хохотнула она.

– Нам всем вроде есть, – рассмеялся Дэн, и напряжение почему-то немного спало.

Правда ведь, взрослые дееспособные люди. Которые просто опрометчиво взяли номер с одной кроватью и много выпили в баре. Руссо туристо облико морале, как любила говорить мама.

– Мне все-таки неловко, – подумав, он нарушил молчание опять. Бегло обернулся на дверь. – Вы что, такое практикуете или…

– Нет, – помотала головой Марти. Подалась ближе, шутливо боднула его. – Дань, полиамория лично мне не по душе, слишком нетрадиционная для моей психики штука. Я ужасно ревнива, да и Кирилл тоже. У нас нет списка жертв, затащенных в койку, и больше тебе скажу, мы… – она запнулась. Взгляд немного потускнел. – Дань… мы вообще-то расстались. Еще там, в городе, стало понятно, что нашу вазочку не склеить.

– О-о-ой… – Вот это глубокомыслие, вот это дружеская поддержка, но больше ничего у Дэна сказать не получилось.

– …А была ли вазочка? – тут Марти подмигнула, рассмеялась. – Ну сам знаешь.

Знал. Что вроде как Кирилл переехал в Москву едва ли не на перевоспитание, и что с Марти его свели, и что его отец делал на это большие ставки. Похоже, зря.

– Мне жаль, – все-таки сказал Дэн, потому что понимал: дело не только в этом.

– Мне не очень, – просто ответила Марти. – Мы оба пошли немного своим путем. Он наконец убедился, что может быть классным доктором, я – что на «девушку супергероя» не тяну, точнее, что мой супергерой будет каким-то другим.

– Каким? – глупо, но сердце кольнуло. Не надеждой, скорее даже опаской. Марти была потрясающей, а секс и дружба, по мнению Дэна, все же были куда менее сочетаемы, чем масло и каша. Не хотелось, чтобы она…

– Увидим, – только и ответила Марти, но глаза ее сказали «Даже не мечтай».

Они полежали немного в молчании, смотря на вечерний город за узким окном. Спать бы и спать, завтра довольно ранний автобус на Ниццу, но на поесть и вправду пробило после… после всего. Дэн прислушался к своим ощущениям, понял, что к щекам и шее вот-вот начнет опять приливать кровь, и едва не взвыл.

– Надеюсь, повторишь с кем-то, кто будет правда тебе нравиться, – Марти подползла чуть ближе.

– Я не уверен, что такой человек существует в природе, – осторожно заговорил Дэн о том, что уже обсуждал с Левой. Только с ним. Как странно…

– А я думаю, где-то хотя бы один найдется. – Она поцеловала его, в этот раз в щеку, и накинула покрывало на его бедра. – Хотя немного жаль, что это не я, в меня так давно никто по-настоящему не влюблялся, эх.

Дэн поцеловал ее в ответ – в кончик носа. Она засмеялась в голос и обхватила его за шею.

– Хотя черт с ними – с влюбленностями. Я тебя люблю. Это главное.

И все они живы, а ведь глупости могут творить только живые существа. Это еще главнее.

Утром в автобусе я снова рисовал, но не всякую пошлоту, нет. Мне вообще к тому времени все казалось сном, примерно как давний мужик-покупатель – галлюцинацией. Да и ребята вели себя, будто ничего не произошло. Но Кирилл спросил меня – впервые за все наше знакомство:

– Ты читал «Ветер в ивах»?

Я не читал, в детстве у меня вообще было мало «детских» книг, разве что пара сборников сказок, а в остальном я быстро пересел на старую пыль вроде «Черной стрелы» и «Пятнадцатилетнего капитана». Впрочем, «Ветер в ивах», который Кирилл скачал на свою навороченную Нокию, оказался не так чтобы детским. Под вечер я уже набрасывал в скетчбуке портреты героев, особенно двух Крысов – Сухопутного и Странника, хотя в моем переводе он был Морским. Настоящий Крыс рядом довольно улыбался.

Не знаю, зачем я все это записываю, – может, это какое-то слишком личное. Но я был правда рад увидеть ребят живыми… ну, во всех смыслах. И есть кое-что еще. Некоторые мои чувства насчет меня же, и не только, кажется, изменились. И я этому рад, потому что теперь всем нам, думаю, будет легче.

– Кофе. – Кирилл протянул ему стакан латте. Санитарная остановка обещала длиться минут десять, достаточно, чтобы взбодриться.

– Спасибо. – Их пальцы соприкоснулись, и Дэн с облегчением уверился, что не чувствует… ничего. А то мало ли. Плоховато он знает сам себя.

– Ты вообще как? – прямо спросил вдруг Кирилл и добавил более едко, более привычным тоном: – Надеюсь, не будешь от нас шарахаться из-за вчерашней дури?

– Как видишь. – Дэн отпил кофе, улыбнулся, подставляя лицо французскому солнцу. Оно было приятным. Неуловимо отличалось от российского золотом и пряностью.

– Я могу попросить Марти, чтобы точно не разбалтывала Асе. – Кирилл покосился на магазин, в котором Мартина покупала сувениры родителям.

Их взгляды встретились, и солнце перестало вдруг греть. Ася. Дэн с удивлением осознал, что не думал о ней… с момента как узнал новости. Или, может, дольше даже. Вообще не думал. Даже когда Марти сказала ту фразу «повторишь с кем-то, кто будет правда тебе нравиться». Что ж. Значит, история повторилась. С той, которую…

– Мне все равно, – просто сказал он, а перед глазами встала «Загадка». Юная сеньора, чье скрытое розовыми побегами лицо напоминало скорее кровавое месиво. Это был не его стиль, не его техника. Это