С Ужом было спокойнее, чем одному, — это Аоки не мог не признать. Суори превосходно знал местность и, кажется, демона послал бы подальше, вздумай тот ему помешать.

Суори торопился на север. Больших рек не переходили — а перебраться через мелкие речки, впадающие в озеро Айсу или реку Иэну, труда не составляло. В большинстве округов мосты и дамбы были в полном порядке — при нынешнем правителе за этим следили строго.

Встречные мало интересовались путниками. Пару раз их пытались задержать для выяснения личности, но безуспешно — в первом случае Суори отговорился, а во втором они просто сбежали из-под стражи, благо, Аоки тоже был шустрым и бегать умел.

В пути мальчишка часто ловил себя на мысли, что ему не хватает былых удобств, и сам на себя злился. Они с Ужом не голодали, но и на роскошные пиры их трапезы не походили.

Аоки поражался, насколько же большая страна — Земли Солнечной Птицы. И верно думают, что она — центр мира. Что там за границами? Неужто столь же огромные земли? Не верилось. Холмистая степь тянулась и тянулась, редкие рощицы понемногу начинали густеть — предвестье пышных лесов севера.

А потом начались предгорья.

— Ты прямо бежишь к горам, — съязвил как-то мальчишка. — Хочешь залезть на самую верхушку? А потом что, на небо полезешь?

— Может, и полезу. Будешь смирным — и тебя с собою возьму, а нет — сброшу с облака, — усмехнулся Суори.

— Таким, как ты, на Небеса путь заказан!

— Такие, как я, везде пролезут, — парировал Уж.

Аоки устал препираться.

— Что это за провинция?

— Окаэра. Она примыкает одним краем к горам Юсен, другим — к отрогам гор Эннэ. Здесь лежит высохшее соленое озеро Гэта — поставщик соли для всей страны. Слышал?

— Это ты у нас ученый, — недовольно сказал мальчишка. — За горами Эннэ лежат земли ри-ю, это я знаю. Неужто ты к ним надумал податься?

— Мне и в своей стране неплохо.

— А что ты делал на юге? — этот вопрос Аоки задавал едва ли не каждый день. Наконец Суори не выдержал.

— Я возвращал один долг. Понятно?

— Деньги, что ли?

— Иной долг. — И, усмехнувшись, тронул рукой охотничий нож. — Из тех, что простить нельзя. Теперь мы в расчете, хотя пришлось много побегать за одним человеком…

У мальчишки озноб по коже прошел, и теплая кэссу неожиданно показалась дырявой — так холодно стало. Выходит, и впрямь с убийцей он столько дорог прошел. Что же, его самого не тронули.

Холмы становились все выше, сменяясь настоящими горными склонами, появились ущелья, заросшие можжевельником и тисовыми деревьями. Камни, когда-то упавшие с гор, устилали дно ущелий, идти становилось все тяжелее. По утрам земля была белой от инея, а скоро начались снегопады. Хлопья снега лениво кружились над путниками, опускаясь на плечи и капюшоны, норовя попасть на нос или залепить глаза.

В этот день снег не падал — видно, решил, что довольно.

— Скоро придем, — сообщил Суори, взглянув на замерзшего юного спутника. Тот лишь мотнул головой — мол, мне уже все равно.

У подножия камня, напоминающего соколиную голову, Суори остановился и трижды крикнул — звук получился странным, гортанным — птичий клекот. Почти сразу из-за камней появились угрюмого вида люди в довольно крепкой темной одежде.

Люди эти обступили мальчишку, и Аоки весь ощетинился. Услышал, как Суори смеется.

— Не троньте — пальцы откусит.

— Зачем ты его приволок? — недовольно спросил темнолицый, лет сорока, с глубоким шрамом на лбу.

— Пусть будет. Шипеть он умеет. Остальному научим.

— Да он, похоже, из богатого дома, — заметил другой, приглядываясь.

— Ты что, шин? Насквозь видишь? — хмуро спросил Аоки, запахивая куртку поплотнее. Да уж, из богатого дома… Волосы давно не мытые и нечесаные, одежда, хоть теплая, просит починки. И взгляд голодный наверняка…

— Руки нежные, лицо обветрено, как с непривычки бывает… Что, малыш, отвернулась от тебя удача?

Смех этого сброда вернул Аоки былое нахальство.

— Да пошли вы! — бросил в сердцах. — Вам в таких домах не бывать, вот и завидуете. А там такая сволочь, что даже вам далеко…

Оторопев сперва, люди захохотали.

— Кончай балаган, распорядился тот, со шрамом на лбу. — Суори, ты притащил, тебе и возиться. А ты, птенец, не зарывайся особо — мы острый язык ценим, но только если человек еще кое-чем обладает. Либо учись, либо закрой рот. Доходчиво объяснил?

— Вполне, — Аоки мотнул головой, но в горле все-таки стало сухо. Рука Суори легла на взъерошенную макушку подростка.

— Идти тебе некуда, так? Тогда обживайся. Ты смышленый, как я заметил, хоть и нахал. Вот и смотри, что можно и чего нельзя. Ёро, Волк, тут всем заправляет. Ему поперек дороги не становись. Это первый урок.

— А второй?

— Не торопись. Как в морду получишь, вот и будет второй. С твоим языком долго ждать не придется…

— И сколько уроков всего? По числу битых морд? Так она одна у меня!

Суори рассмеялся довольно.

— Пошли к огню. Накормят тебя… Было бы молоко, налил бы — ты, судя по речам, до иной пищи не дорос.

Аоки привычно бросил хмурый взгляд на Ужа и зашагал следом.

Костер не под открытым небом горел — в пещере.

Суори дал мальчишке поесть и указал место в углу. Там была навалена куча веток, покрытая волчьей шкурой. Мальчишка потрясение погладил серый с бурым отливом мех.

— Вот это зверюга была…

— Да ты оглянись — таких шкур много.

Аоки почувствовал себя неуютно.

— То есть такие твари свободно бродят тут?

— Ну да, — Суори пожал плечами. — Это на юге волков нет, а те, что встречаются изредка, мелкие и трусливые. Тут их полно. Чем дальше на север, тем больше волков. — И рассмеялся. — Да не съедят они тебя. Тоже не дураки — на одинокого путника не преминут напасть, когда голодные, а если много людей — зачем им лишний риск?

Аоки закутался в шкуру и заснул, и спал долго. Возле него можно было бить в гонг — только замотал бы шкурой голову и продолжил бы спать.

Наконец вернувшись в реальный мир, сел, помотал головой — волосы растрепались совсем — и огляделся. Вчерашний сброд никуда не делся, а волков, которые снились Аоки, не было и в помине.

— У вас тут вода есть? — обратился он к первому прошедшему мимо.

— Ну? Пить, что ли, хочешь?

— Хочу стать на человека похожим, а не на вас, — он поднял вверх две крупные пряди волос на манер рогов. Ему швырнули большой котел, и мальчишке пришлось повозиться, сначала набивая котел снегом, потом разжигая огонь — дрова издевались, а не горели. А места над общим огнем ему не предложили — там булькало какое-то варево.