– Все аргументы уже неоднократно озвучивались в заявлениях, возражениях, жалобах, ходатайствах защиты во время процесса. Они подробно изложены в этом ходатайстве на восьмидесяти шести листах. Прошу их внимательно выслушать еще раз.

Судья едва не застонал. Он был профессионально терпеливым человеком. Но заслушать восемьдесят шесть страниц сплошных претензий было не самой приятной обязанностью.

Павлов открыл толстую папку. Достал скрепленную металлическим зажимом пачку листов и протянул оторопевшему прокурору. Вторую передал Колтунову. Третью – назад, Лущенко. И лишь последнюю взял сам и начал размеренно читать – от корки до корки.

Он знал, что делает. На чтение написанного за ночь фолианта должно было уйти как минимум несколько часов. И понятно, что, когда настало время перерыва на обед, уже привыкшие к судейской пунктуальности участники процесса заволновались и начали все чаще и все выразительнее поглядывать то на часы, то на Колтунова. И снова – на часы, и снова – на Колтунова.

Вот только судья ничего уже поделать не мог, и Артем читал и читал, делал лирические отступления, перемежал речь ссылками на статьи, кодексы и законы, постановления, пленумы и определения различных судов. От Верховного до Европейского. И лишь отняв добрых четверть часа обеденного времени, он приблизился к концу своей речи:

– …Защита просит вас возвратить дело в прокуратуру, одновременно приняв решение об изменении Игорю Петровичу Лущенко меры пресечения на не связанную с лишением свободы.

Зал с облегчением выдохнул.

– Предлагаем залог в любом разумном размере, личное поручительство двенадцати депутатов Госдумы и митрополита Гермогена. – Павлов выложил перед Колтуновым подлинники поручительств: – Поручительства оформлены в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом и прикладываются к данному ходатайству.

Судья напряженно кивнул и взял бумаги. Посмотрел на обвинителей…

– Вам нужно время для подготовки ответа?

Джунгаров поднялся:

– Нет, ваша честь. Мы и так задержались с перерывом на обед.

По залу прокатился смешок.

– Чтобы не затягивать процесс, как это старается сделать защита, – со значением глянул прокурор в сторону адвоката, – мы ответим сразу и коротко.

Джунгаров толкнул помощника прокурора, и тот подскочил, как на пружине, и выпалил:

– Заявленное ходатайство удовлетворению не подлежит.

Лущенко с досадой стукнул кулаком о прутья решетки, но этот жест не произвел никакого эффекта, а помощник тараторил, не переставая:

– Так как все так называемые доводы адвоката уже приводились, исследовались в жалобах на имя Генерального прокурора. Также суд неоднократно отказывал в ходатайствах, которые сегодня были просто повторены. Все доводы являются надуманными, а само ходатайство построено не на фактах, а на умозаключениях защиты. Ходатайство должно быть отклонено!

Помощник сел – так же стремительно, как и вскочил, – и принялся шептать что-то на ухо своему начальнику Джунгарову. Тот с удовлетворенным видом кивал.

– Так. Понятна ваша позиция, – кивнул Колтунов и повернулся к Лущенко. – Игорь Петрович, вы хотите по заявленному ходатайству выступить?

Лущенко, едва сдерживая кипящий гнев, поднялся:

– Да. Ваша честь, этот процесс изначально несправедлив. Уголовное дело имеет две цели. Первая – убрать меня из города для его полного разграбления.

Зал зашушукался.

– Но есть и вторая, не столь явная – показать всей стране, что институт мэров у нас коррумпирован, прогнил и ненадежен настолько, что даже их должен назначать Кремль. Поверьте, я знаю, что говорю.

Зал замер.

Анечка едва успевала записывать.

– Но есть же элементарные правила! – возмущался бывший мэр. – Правила ведения процесса. И они, как мы видим, грубо нарушены!

«…грубо нарушены…» – записала секретарь.

– Поэтому есть смысл следовать закону, – резюмировал мэр. – Я готов участвовать в процессе. Но только в честном и открытом. Сейчас он нечестный! Я поддерживаю ходатайство моего защитника и прошу дело отправить в прокуратуру.

Аня дописала последние слова и повернулась к судье. Тот подождал, когда подсудимый сядет на свою лавочку за решеткой, и оглядел участников процесса.

– Ясно. Все высказались? Реплики? Нет? Хорошо. Суд удаляется для вынесения решения по заявленному ходатайству. Оглашение будет в два часа дня.

Анечка, показывая пример, поднялась:

– Прошу всех встать!

Аня проводила взглядом уплывающего в кабинет Колтунова, и тут что-то произошло. Она видела, как к Павлову приближаются журналисты. Видела, как два могучих оперативника переглянулись меж собой и тоже двинулись к адвокату. Как, переговариваясь, вышли из зала прокуроры. Но вот что странно: она видела все это как бы со стороны. Но главное, она видела, как хрупкая девушка из канцелярии суда дописывает протокол судебного заседания.

Аня удивилась, но сказать ничего так и не успела. Откуда-то появилась мама, на глазах превратившаяся в бабушку. «Ты же уже три года как умерла!» Бабушка засмеялась: «Смерти нет, внученька!» И тогда снова появилась мама и стала бить Аню по щекам, и Аня плакала и просила перестать, потому что было больно. Но мама все била и кричала:

– Аня, Аня! Анечка! Анна! Очнись! Очнись!

Женщина – врач «Скорой помощи» – шлепала ее по щекам и подставляла ватку с нашатырем к носу.

– Ну-ну, давай приходи! Возвращайся! Вот так! Спокойно. Тихо, тихо. Все в порядке. Вот ты и вернулась. Ничего страшного, легкий обморок. Кушала утром? Нет?

– Что со мной? – Аня лежала на лавке прямо в зале суда. Вокруг стояли два врача «Скорой», приставы и Павлов.

Колтунов повернул ключ, толкнул дверь и, не скрывая своего мрачного настроения, с листами наперевес, вошел в зал:

– Прошу всех встать!

Публика поднялась и замерла. Судья оглядел зал и так же, не садясь, принялся за чтение определения. Он долго перечислял формальные моменты: кто, когда, кого, зачем и за что привлек. Затем стал цитировать павловское ходатайство и, наконец, перешел к самому главному:

– …Таким образом, суд, заслушав мнения сторон, пришел к выводу, что данное ходатайство подлежит частичному удовлетворению.

Он сделал паузу, и зал ощутимо заволновался. Из двух пунктов ходатайства – вернуть дело и освободить – суд выбрал лишь один. Загадкой оставалось, какой именно. А Колтунов так и тянул паузу. Ему нравились такие мгновения.