Вообще-то он делал подобный трюк при чтении каждого приговора. Вроде как переводил дыхание. Чем-то такие мгновения напоминали церемонию вручения Оскара, что стали в последние годы транслировать в прямом эфире. И особенно нравился судье момент, когда вручатель говорит нараспев «…and Oscar go-o-o-e-esto-o-o…». Весь зал замирает, и обязательно где-то в зале раздастся всхлип самой слабонервной гостьи.

В суде всхлипы раздавались тоже. Но, как правило, уже после оглашения приговора. Итак, наш Оскар идет к…

– …Суд определил!

В зале повисла мертвая тишина. Действительно, мертвая…

– Дело направить в прокуратуру для устранения нарушений, препятствующих рассмотрению дела.

По лицу подсудимого пробежала тень улыбки. Он уже понимал, что возвращение дела на доследование, в его конкретном случае, – полумера.

– Меру пресечения гражданину Лущенко оставить без изменения – в виде ареста.

Зал молчал. Теперь присутствующие видели, что для мэра не изменилось почти ничего.

– Определение может быть обжаловано в течение десяти дней. Копии можно получить прямо сейчас у секретаря.

– Все! Все свободны! Кроме… конечно, Игоря Петровича, – пошутил напоследок Колтунов.

Лущенко стиснул зубы, а судья поманил Павлова рукой:

– Господин Павлов, зайдите ко мне за получением копии.

«Ну, держись!» Адвокат повернулся к Лущенко и начал что-то быстро ему говорить. Мэр, подтверждая, что все понимает, кивал: «Понятно. Ясно. Хорошо…»

Колтунов нервничал:

– Так! Заканчивайте общаться! Конвой, срочно увести подсудимого. У нас здесь сейчас другой процесс начнется.

Прозвучало это вполне убедительно, и зал пришлось освобождать, а Колтунов снова позвал Артема:

– Защитник, зайдите ко мне.

Конвой подхватил и повел мэра к выходу, и Колтунов, зная, что Павлов скоро появится, двинулся к себе. Все, что можно было сделать в зале суда, он сделал.

Артем вышел в коридор. На скамеечке сидели лишь опера, да болтал с повстречавшимся ему коллегой прокурор Джунгаров. Артем толкнул дверь и заглянул:

– Можно? Дмитрий Владимирович, вы что-то хотели?

– А-а? Это вы? Заходите, заходите!

Павлов мотнул головой:

– Спасибо, Дмитрий Владимирович, но я вроде как тороплюсь. Да и у вас еще один процесс…

Не то чтобы он очень торопился, но…

– Зайдите же, Артем Андреевич! – начал злиться судья. – Что вы стоите на пороге? Плохая примета!

– А я как-то в приметы не очень! Не верю, знаете ли!

– А напрасно!

В следующий миг Павлов почувствовал твердый тупой предмет между лопаток, а сзади, эхом отдаваясь от стен пустого коридора суда, доносился характерный шум – топот бегущих ног, обутых в спецназовские ботинки. Его нельзя было спутать ни с чем другим.

– В сторону! На пол! У стен стоять! Не двигаться! Идет спецоперация!

«Та-ак… началось! Сейчас будут крики и угрозы. Так, для профилактики, чтобы страшнее было…» Павлова подтолкнули вперед.

– Пошел внутрь! Дернешься, сука, – башку отстрелю! Стоять!

– Стою, – невесело усмехнулся Артем. – Куда я денусь?

– Молчать, сука! Не двигаться. Руки подними вверх! Вверх, тебе сказали!

Павлов выпустил шмякнувшийся об пол портфель и поднял руки.

– Здесь он, товарищ полковник!

Сзади уже послышались переговоры по рации и беспорядочные возбужденные крики.

– Сюда, сюда!

Павлов так и стоял посреди кабинета с полуподнятым руками. Отметил, что сзади в кабинет входят несколько человек сразу. Тихонько повернулся. На него смотрел ствол автомата и два диких глаза из прорезей спецназовской шапочки. В дырочке пониже светились вставные металлические зубы и виднелись желтые прокуренные усы.

– Не поворачиваться! Замочу!

Павлов отвернулся: он уже увидел все, что хотел. В кабинет вошли полковник Брагин, знакомый по стычке с его быками из-за финансиста Бори Куксо, и его сподвижник, получившие от адвоката показательный урок самооборон без оружия.

– Вперед! – грубо толкнули его в спину.

Павлов подчинился и сел в стоящее в углу кабинета кресло. Перед ним стояли сам Брагин и двое оперативников.

– Так-так, господин адвокат… – нахально улыбнулся Брагин и потряс дорогой ручкой «Монблан». – Ну, и что же, будем оформлять?

Опера тоже ощерились.

– Здравствуйте, полковник! – вежливо отозвался Артем. – Давно не виделись. Как служба идет?

– Тяжело! – азартно крякнул Брагин. – Хочется уже в отпуск, а проклятые взяточники покоя не дают!

– Что, так много предлагают?

Брагин моргнул, некоторое время соображал, как понимать эту шутку, а затем подошел вплотную и навис над Артемом:

– Шутишь все? Ну-ну! Сейчас вместе посмеемся! – Он повернулся к окаменевшему судье: – Рассказывайте, что произошло, судья?

Павлов скользнул взглядом по Колтунову, но более всего его заинтересовал следователь, по одному знаку Брагина начавший записывать все, что происходит. Еще один оперативник уже снимал происходящее на видеокамеру.

«Крепко взялись…»

– Так вот, – прокашлялся Колтунов, – адвокат просил удовлетворить ходатайство.

– О чем? – грозно поинтересовался Брагин.

– Два пункта. Возвратить дело в прокуратуру и… и… освободить подсудимого Лущенко. Договорились вчера.

– Ну и? Освободили?

– Нет!

– Нет? А? Что же тогда?

– Да! Но ведь дело-то вернули в прокуратуру! То есть частично я исполнил просьбу адвоката.

Артем поморщился:

– Игорь Дмитриевич… ну, разве так можно? Не просьбу, а ходатайство! И не «исполнил», а поступил в соответствии с законом! Уж вам-то стыдно не владеть профессиональной терминологией!

Колтунов ошарашенно моргнул, а Брагин с размаху хлопнул по столу папкой:

– Тихо! Молчать! Будете говорить, когда спросят! – И тут же повернулся к судье: – Что вам передал адвокат?

Колтунов покраснел и показал глазами на тумбу стола. Потом протянул дрожащий палец и указал точнее:

– Там, в столе!

– Открывайте! – распорядился Брагин и повернулся оператору. – Так, камера, берите крупным планом! Ближе подойди. Понятые, сюда подходите. Смотрите внимательно! Какой ящик? Второй? Тяните.