И будто прорвалась во мне плотина и хлынули внутрь неудержимые воды великой древней реки, а может, это потоки горящей вулканической лавы сметают все на своем пути и заливают весь зал. Страдающий до безумия голос звучал из глубин некоей разбушевавшейся стихии, и оставалось лишь дивиться, почему вибрирующая, как во время землетрясения, вилла вместе с сидящей в ней несколько ошалелой публикой каким-то чудом еще удерживается на Драменсвее, а не улетает покорной щепкой в открытое море. Да, певческий голос был велик и могуч, а концерт понравился мне необыкновенно.

Слушатели хлопали неистово, несколько раз вызывая музыканта и певца на «бис» и тем затягивая время выступления. Наконец решительная посольская дама в черном преподнесла им помпезные букеты и пригласила всех присутствующих в соседний зал на фуршет. За легкими закусками и винами, по ее предложению, дорогие гости должны были расслабиться, обменяться впечатлениями и обсудить волнительные проблемы современности.

Исполнительная переводчица все это добросовестно перевела, и уважаемые гости предпочли начать с закусок, оставив на потом проблемы современности. Все успели сильно проголодаться за время концерта, потому с горячим энтузиазмом потекли к столам с красиво оформленной едой и приятными напитками. Благодарная толпа поклонников быстро окружила выдающихся музыкальных талантов, надолго взяв их, бедненьких и голодненьких, в свой плен. Я пристроилась в конец змеистой очереди, взяла себе фарфоровую тарелочку, приборчик и салфеточку и попутно начала интеллигентную беседу о русской классической музыкальной школе с пожилой английской парой.

Пестрое многообразие посольских угощений раскрыло передо мной, успевшей проголодаться, свои многообещающие перспективы. Воображая себя чистокровной аристократкой, со слегка оттопыренным в сторону мизинчиком я облизнулась и последовательно положила в тарелку канапе разных видов: с черной искрой и долькой лимона, с французским плесневелым сыром и виноградинкой, с утиным паштетом и ананасинкой, с розоватой форелью и долькой киви. Манерами уподобляясь Анне Карениной, я двумя пальчиками изящно приподнимала канапе с торжественных посеребренных подносов за торчащие посередине остроконечные штыречки, как вдруг кто-то легко, но вовсе не слабо толкнул меня в поясницу.

– Здорово, что у тебя очередь подошла, а то кушать хочется, но ждать неохота.

Алена пристроилась к моему правому боку и застенчиво принялась выбирать еду. С какой стороны ни поглядеть, а мы с подруженькой явно являли из себя девиц из хороших семей. Поэтому ничуть не сомневаюсь, что в обществе чопорных наследных принцев с королями произвели бы неотразимое впечатление. Сама первая дама посольства – супруга Чрезвычайного и Полномочного посла, стоящая в очереди чуть позади, удостоила нас своим вниманием. Наша высокоодухотворенная беседа с очень милой, простой и приятной «чрезвычайной супругой» началась со сравнения музыкальных достоинств русских опер с немецкими, а последних с итальянскими, плавно перетекла на идеи русских мыслителей начала ХХ века и бурно устремилась к предпочитаемым стилям в архитектуре и градостроительстве.

Очаровательно раскрасневшаяся и живописно чуть-чуть растрепавшаяся Алена сразу же оседлала любимого «конька», а супруга посла, по крайней мере с виду, с почтительным наслаждением внимала тому рассказу.

– Сант-Джованни-Пауло – единственный готический собор в моей любимой Венеции. Готика – это как проблеск сознания в тяжело больном воображении; этот стиль совсем не характерен для пышной, ренессансной Венеции. Некоторая нынешняя обшарпанность и заброшенность придает городам подлинность и естественность – это как бы античность с проблесками декаданса, и, согласитесь, именно это так роднит Венецию с Санкт-Петербургом. Вообще город со стороны воды воспринимается совершенно по-иному, вы согласны? Правда, при самом первом визите Венеция меня не поразила, хотя в ней, как это обычно бывает, я не нашла ни одного места, напоминающего места в каком-нибудь другом городе. Но потом меня совершенно потряс Тинторетто. Это случилось так внезапно…

«О, слышала, слышала эту тираду. Совсем вскоре Аленка поедет дальше по накатанной колее: Исаакий, крепость, Русский музей, Эрмитаж, кони Клодта, сфинксы. Если существует хоть малейшая возможность свести разговор к Петербургу, она туда его сведет. Как же ужасно хочется выпить и хоть чуть-чуть согреть душу, а то что-то внутри снова начинает сводить, как ногу во время долгого заплыва», – с внезапно накатившей тоской подумала я, устремив страждущий взор в глубь анфилады комнат. Там, в прекрасной дали, у белоснежного мраморного камина с позолотой трое товарищей в белых перчатках наливали гостям в высокие хрустальные бокалы все, что те желали: любые коньяки, водки, ликеры, виски, пиво, воды, соки в неограниченных количествах. Ну не чудо ли, в самом деле? Вот за что люблю широкую и щедрую русскую натуру!

Как бы увидев за линией горизонта нечто загадочное и влекущее, я незаметно и плавно растворилась в текущей мимо разноязычной толпе гостей и поплыла к заветной цели. Увлеченные столь захватывающей светской беседой благородные дамы не заметили «потери бойца». Волной народного прилива прибитая прямо к накрытому торжественной бордовой скатертью с золотым орнаментом, сплошь уставленному всецветными бутылочками, стаканчиками и бокальчиками с уже налитыми разнообразными напитками, поистине пиршественному столу, я с прежней грациозной аристократичностью опрокинула рюмашечку «Мартеля». Горделивый кельнер в перчатках приветливо спросил, не желаю ли я чего-нибудь еще, и секундой позже, со всевозрастающей аристократичностью и более грациозным движением руки я опрокинула вслед рюмочку «Наполеона». Потом продегустировала что-то еще… и снова чуть-чуть пригубила другого…

Всем довольная, вполне согревшаяся и пошатываясь совсем слегка, отошла от красного стола. На душе сделалось безумно хорошо, а голова заработала на редкость четко и ясно. Всех замечательных людей в зале хотелось пылко расцеловать, но я зорко за собой следила: заранее прикидывала дистанцию и траекторию свободного фланирования по залам и тщательно контролировала телодвижения и координацию в многочисленных, обрамленных как бы сияющим расплавленным золотом зеркалах. Так, бредя и бредя вперед без всякой цели, направо и налево аж на трех языках я отпускала окружающим действительно искренние, идущие из самой глубины сердца комплименты. Люди ласково улыбались мне в ответ. Только один раз какой-то джентльмен с пивом наскочил на меня лоб в лоб; я не успела увернуться и за то была им слегка облита. Вина, собственно, лежала вовсе не на мне, а на джентльмене, который ее сразу же осознал в полной мере и рассыпался в извинениях.

Вдруг стоящий рядом с нами невысокий черноволосый и веселый мужчина с зажигательной белозубой улыбкой, на которого тоже случайно упало несколько капель пива, обратился прямо ко мне:

– А как вам, очаровательная незнакомка, понравился концерт? Дивно и чудесно, не правда ли? На вас с вашей незабываемой подругой обратил внимание сразу же при появлении здесь и спешу заметить, что такие женщины являются самым прекрасным украшением сего вечера.

Я же, сознательно и бессознательно ожидавшая, что он сейчас представится: «Я Буба из Одессы, здрасьте! Хочу открыть вам маленький секрет» – до того он был похож на Бубу-артиста, сразу же переспросила: