ли меня это? Ни капли. Я прекрасно осознаю, в каком нахожусь обществе, так что подобное даже правильно. Только сильнейший имеет право вести за собой других и это право, дарованное силой.

Приближение чужаков почувствовал даже не слухом: что-то внутри встрепенулось и ощерилось. Звериная часть, в ожидании драки за территорию, буквально жаждала выйти наружу. Это не было второй частью сознания, нет. Здесь, скорее вверх брали инстинкты всего того звериного, что скрыто внутри меня.

— Идут, — произнес я в почти полной тишине и буквально через полторы секунды внутрь влетел Толстый.

— Они здесь, — бросил он, нервно. — Хрус со своими, человек двадцать.

— Чууудно, — протянул я, потягиваясь. — А то заждались уже.

Да, можно было выйти и встретиться, как говорится — стенка на стенку, но зачем? Бегай потом за ними, ищи ветра в поле. Нет, пусть набьются, кто, сколько сможет, в зал трактира, а уже отсюда живым не уйдет никто. Это я гарантирую.

Скрип несмазанных петель в тишине нашего собрания, раздался подобно раскату грома. Первым вошел невысокий, жилистый мужчина, с цепким взглядом убийцы. Следом за ним, практически сразу, протиснулся здоровяк, размером с Зака. Дальше, заросший по самые брови, крепыш невысокого роста, с сощуренным взглядом удава. А вот четвертым, если судить по походке и повадкам, был тот самый Хрус. Что ж, наверно таким и должен быть воин. Не гигант, но первому, жилистому, по размеру фору даст. Взгляд с эдаким пренебрежением, а движения слишком специфические, чтобы принадлежать простому рубаке. Черные волосы стянуты в тугую косу, растительности на лице минимум. В глаза бросается татуировка глаза на левой щеке и безобразный шрам, пересекающий весь лоб.

— Хоб, снаружи останься, — бросил он шепотом, но я услышал.

Тишина. Люблю тишину. Особенно такую, тягуче-липкую, что затаилась по темным углам в ожидании смерти.

Одиннадцать — именно столько смертников набилось в трактир. Все крепкие, как на подбор и явно не через одну поножовщину прошедшие. Да, забавно я, наверно буду смотреться посреди всего этого сброда. С телом-то семнадцатилетнего худощавого юнца.

— Вроде сказано было освободить нашу точку, — медленно оглядев каждого, спокойно произнес Хрус. А после, остановившись взглядом на Шустром, криво усмехнулся. — Не по лургу вилы, малой. Или думаешь, нацепив шмотки Лика, стал больше, чем пустое место? Вы, псины, совсем страх потеряли? К вам по-хорошему, а вы, судя по одежке, огрызнуться решили? Или, что? Влиться захотели? Так сброд нам разве что на уборку и нужен, на остальное ни один из вас не сгодиться.

Тишина. Люблю тишину.

Хрус замолчал, ожидая слов и действий. Его сопровождающие разошлись по второй части зала и даже с учетом двадцати с лишним человек, внутри было просторно.

Вдох, выдох.

Прикрыть глаза, на несколько секунду сосредоточив всё своё внимание на сердцах. Местами ровные удары, разбавлялись бешенным стуком тех, кто нервничал. Страх ли, готовность вот-вот сорваться и закружиться в смертельном танце — всё накладывает свой отпечаток на эту неповторимую мелодию тела.

Секунды текли медленно, и наверно каждый из остатков банды Лика сейчас прокручивал в голове слишком многое. Наверно, даже усомнились во мне, раз я до сих пор не взял слово и не вышел вперед. Наверно, проклинали те свои порывы остаться со мной и довериться.

Что ж. Созреет каждый по-своему.

— Знаешь, трехглазый, — начал я разговор, когда, казалось бы, натянутая струна ожидания должна была лопнуть, — весь этот день я раздумывал над тремя вариантами. Первый, — оттопырил я палец, под насмешливый и слегка удивленный взгляд Хруса, — я убиваю вас всех и тем самым даю понять Картену, что слишком уж рано он открыл свой роток. Второе, — находясь в центре внимания, буквально купался в нем, — мы находим общие точки соприкосновения, и вы присоединяетесь ко мне, — уже не усмешка, но ироничная улыбка, словно перед ним несмышленыш. Ах да… — Ну и третье: я, на глазах у твоего отряда, отрываю тебе голову и беседу веду уже с ними. Но, знаешь, разговоры это удел слабаков высшего города: здесь и сейчас только смерть.

И снова моя любимая тишина. Продлилась она, правда, секунды три, не больше. После со стороны пришедших посыпались смешки разной степени активности. Кто-то, как крепыш невысокого роста, заржал в голос. Другой, здоровяк, соперник Зака, позволил себе лишь ухмылку в густые усы. Только Волки хмурились, обмениваясь взглядами, радужного в которых было мало.

— Ты откуда выполз, щенок? — где-то даже по-доброму оскалился Хрус. — Нет, парни, гляньте какая милая рожица. Робушу понравится!

— А, если еще принарядить, — причмокнул губами один из пришедших, — даже за бабу сойдет!

И снова взрыв хохота, на который моей реакции не было от слова «совсем».

— Ты кто такой вообще? — глядя мне в глаза, оборвал всё веселье Хрус.

Умный, сука. Даже шага в нашу сторону не сделал.

— Ты только сейчас решил этим вопросом задаться, ущербный? — издевательски хохотнул я. — Я тот, кто убил Лика. Тот, кто отправил к праотцам и его наседку Волта. И тот, кто сегодня убьет тебя и твоих быдлят.

Ох, как забилось сердце, сидящего справа от меня, Шустрого! Прям, галопом по Европам! Вспотел, бедняга, запах пошел неприятный, аж сморщился непроизвольно.

— Пока кончать этот цирк, — серьезным Хруст стал, как по щелчку пальцев. — В посмертии не вините меня! Да будет Шекес к вам благосклонен!

Признаться, не думал, что придется так долго изображать тугодума. А вообще я рассчитывал на Зака, но вышло всё иначе.

Шустрый сидел слева от меня и чуть-чуть, буквально на пару десятков сантиметров позади. Шелест металла по ткани нельзя было не услышать. Кинжал падает в ладонь, после скрежет грубо обработанной кожи на рукояти и тихий выдох на рывок. Острие летит прямо мне в висок, а замах такой, что лезвие должно войти по самую рукоять. Вижу мерзкую ухмылку Хруса, краем глаза замечаю, как в гримасе злости искажается лицо Зака и он выкидывает свой пудовый кулак, хм, прямо наперерез лезвию кинжала. Неожиданно, черт тебя дери! Но крови всё равно