Рюрик понимал неизбежность военного конфликта с Андреем Боголюбским и решил обезопасить себя со всех сторон. В Торческ, где княжил Михалка Юрьевич, прибыл посол от нового киевского князя и потребовал покинуть город. Михалка ответил отказом, тогда Рюрик, Давыд и Мстислав взяли Торческ в осаду. Противостояние продолжалась шесть дней, после чего стороны вступили в переговоры, выработав взаимовыгодное соглашение. Уступив Торческ, Михалка получал в удел более престижный Переяславль-Южный, Рюрик же отпускал из плена Всеволода с боярами в обмен на галицкого княжича Владимира Ярославича, проживавшего в Чернигове. Повода для вражды между Ростиславичами и младшими Юрьевичами больше не было. В Киеве продолжал оставаться Ярополк Ростиславич, но Михалке не было никакого дела до племянника. Как только князь ушёл в свой новый удел, Рюрик Ростиславич выгнал из Треполя другого племянника Михалки – Мстислава. Изгнанник кинулся было к дяде за помощью, но переяславский князь не только не помог родственнику, но даже не пустил его в город. Поэтому Мстислав уехал в Чернигов, к деду по матери Святославу Всеволодовичу.

Андрей страшно разгневался, когда узнал о событиях в Южной Руси. Во Владимир-Суздальский прибыли послы от Святослава Всеволодовича и его родственников, предложившие Боголюбскому военный союз против Ростиславичей. Сказано было четко: «Кто тобе ворог, то ти и нам; а се мы с тобою» (8, 389). У черниговского князя были свои резоны, чтобы пойти на такой шаг. Хитрый и опытный политик, принимавший активное участие в войнах Юрия Долгорукого за Киев, Святослав Всеволодович то поддерживал суздальского князя, то сражался на стороне его противников. Подталкивая Андрея к войне с Ростиславичами, он провоцировал усобицу среди потомков Мономаха и усиливал Ольговичей. Святослав положил глаз на Киев, поэтому новая смута была ему на руку. Это была обычная политика черниговских князей – поддержать в конфликте сильнейшую сторону и после победы получить серьёзные дивиденды.

Обстановка накалялась. Андрей вновь отправил к Ростиславичам мечника Михно с ультиматумом, который иначе, как оскорбительным, назвать нельзя. Рюрику издевательски было рекомендовано уйти к брату Роману в Смоленск, не менее цинично было сказано в адрес Давыда: «А ты пойди в Берладь, а в Руськой земле не велю ти быти» (8, 389–390). Мстислав вообще оставался без удела и изгонялся из Русской земли: «В тобе стоить все, а не велю ти в Руской земле быти» (8, 390). Это был неприкрытый диктат и произвол. По меткому замечанию автора «Слова о полку Игореве», «уже пал позор на славу; уже ударило насилие на свободу» (26, 77). Как и во времена Олега Гориславича, закон и право не значили больше ничего, теперь всё решала грубая сила.

Именно так и понял послание Боголюбского Мстислав. Князя охватила ярость, он махнул гридням рукой, и дружинники быстро заломили руки посланцу Андрея. Посол попытался вырваться, но гридни намяли Михно бока, прижали к полу и по приказу Мстислава большими ножницами стали стричь бороду. Сидя на лавке, белгородский князь только посмеивался и постукивал плетью по голенищу сапога, глядя, как корчится в руках гридней Михно. Расправившись с бородой, дружинники под одобрительные возгласы князей стали кромсать ножницами длинные волосы мечника. Когда экзекуция была закончена, Мстислав поднялся с лавки, сурово посмотрел на измученного посла и гневно произнес: «Иди к Андрею и скажи ему, мы его до сего времени почитали, как отца, но поскольку он прислал к нам с таким приказом не как князям, но как своим подданным простым его служителям, того ради тот его приказ, как неистовый, отвергаем и его не слушаем. Он же, когда хочет что с нами силою делать, то пускай начинает, а мы будем, положась на волю Божию, нашу честь и справедливость защищать и оборонять, насколько нам Бог поможет» (82, 500). На наглость Андрея Юрьевича Мстислав Ростиславич ответил неслыханной дерзостью, опозорив владимирского князя на всю Русь. Это была публичная пощечина Боголюбскому.

Владимирский князь был в ярости – «образ лица его попуснел» (8, 390). Как пишет В.Н. Татищев, «Андрей Юриевич хотя умом, а более храбростию прежде во всей Руси славился, только сею невоздержною яростию и гневом неправым на ближних своих сродников, желая их неправо достояния лишить, посрамился и великое неистовство изъявил» (82, 501). Когда гнев застилает глаза, ошибки неизбежны, и данный эпизод не стал исключением.

Андрей Боголюбский поднял против Ростиславичей всю Северо-Восточную Русь, под его стягом собрались полки ростовские и суздальские, владимирские и белозерские, переславские и муромские, рязанские и новгородские. Согласно Ипатьевской летописи, объединённое воинство насчитывало 50 000 ратников (8, 390). Бояре, воеводы и союзные князья были уверены, что войска поведет Андрей Юрьевич, поскольку оскорбление было нанесено ему лично. Если бы он возглавил рать, сам по себе отпадал спор о том, кто среди князей и воевод является главным. Однако Андрей в очередной раз поступил вопреки здравому смыслу и поставил во главе войск малолетнего сына Юрия. Как обычно, около княжича оказался Борис Жидиславич, человек, скомпрометировавший себя во время похода на волжских булгар. Было очевидно, что прошлые уроки Андрею впрок не пошли.

Говорить о том, что владимирский князь был стар и слаб, не приходится, в «Повести об убиении Андрея Боголюбского» конкретно написано, что князь оказал убийцам отчаянное сопротивление, «ибо он был силен». Значит, дело не в физической немощи. Так в чём же? В той же «Повести об убиении» Андрей назван ВЕЛИКИМ князем. Поэтому есть большая вероятность того, что Боголюбский считал ниже своего достоинства ходить в походы вообще. Как против врагов внешних, так и против недругов на Руси. Возможно, с точки зрения Андрея Юрьевича, это было правильно, беда заключалась в том, что после смерти сына Мстислава Боголюбскому просто некого было поставить во главе такого огромного войска. Юрий был ещё мал, Борис Жидиславич не пользовался авторитетом среди княжеской братии. Тот же Святослав Всеволодович Черниговский никогда не стал бы подчиняться приказам суздальского боярина. Поэтому отсутствие авторитетного командующего, неизбежно должно было привести к склокам и раздорам среди князей и воевод. А отсутствие единоначалия, как известно, есть первый шаг к поражению. Андрей не мог не знать эту истину, но всё равно предпочел уклониться от похода и остаться дома. Боголюбский повелел Рюрика и Давыда Ростиславичей изгнать из Русской земли, Мстислава взять живым и доставить во Владимир-Суздальский (8, 390).

В конце лета 1173 г. полки союзников выступили на Киев. Когда огромная рать подошла к Смоленску, Роману Ростиславичу передали повеление Андрея выступить против братьев. Смоленский князь уклонился от участия в столь сомнительном мероприятии, однако был вынужден отправить в распоряжение Юрия Андреевича полк под командованием сына. Чуть позже к союзникам присоединились полоцкий, туровский, пинский и городенский князья. Огромная рать расположилась станом на левом берегу Днепра напротив Киева, лишь река отделяла полки Андрея от столицы. Вскоре подошли черниговские полки Святослава Всеволодовича, привел переяславцев Владимир Глебович, прибыли с дружинами племянники Андрея Ярополк и Мстислав Ростиславичи. Когда явились Михалка и Всеволод Юрьевичи, сила собралась такая, что можно было даже половцев из степей вытеснить, «бе всих князей боле 20» (8, 391). Когда по приказу Боголюбского Киев брали на щит, войск было собрано значительно меньше. Поскольку самым старшим среди князей считался Святослав Всеволодович, то он и возглавил союзную рать.