Комков хмыкнул и покачал головой. Политическая экономия, блин, в действии. Пока сыт – дома лучше. Как жрать нечего, шашку вострую взял – и соседа резать: может, он чего доесть не успел.

– И хорошо, что здесь магия слаба, – сказал вдруг Сархен. – Плохая ночь, в такую ночь, случается, мертвецы домой погреться приходят.

Белые снежные призраки на разные голоса выли снаружи, в ярости оттого, что не могут добраться до теплых, горячих тел. Наверху что-то заскрипело. Комков вздрогнул и зло посмотрел на ухмыляющегося Сархена.

– Шутки у тебя, Сархен. Как раз к ночи страшилки рассказывать!

– Почему шутки? – удивился монгол. – Вот, помню, как-то на Ассахе…

– Тьфу на тебя! – Комков, давясь и обжигаясь, допил свой чай и пошел укладываться. Только бы Элизабет смилостивилась и этой ночью не призвала его в Призрачный замок.

Монгол, которому по жребию выпало «тащить наряд», проверил лошадей, подбросил дров в камин, убрал котелок и чашки, напоследок проверил запоры на окнах и дверях.

– Разбудишь, – пробормотал Комков.

Веки слипались. Путь через буран вымотал до предела. Едва он закрыл глаза, увидел лицо Маллин. У Комкова сжалось сердце от нехорошего предчувствия. Он вскинулся, словно от толчка. Монгол, сидя у стола, правил стрелы. За окном все так же бесновался ветер. Жарко пылал камин.

– Ты чего, сон дурной? – поинтересовался Сархен. – Не волнуйся, покойники пока не приходили.

– У Маллин был какой-то странный вид, когда мы прощались, – задумчиво сказал Комков. – Не знаешь, почему?

Сархен сунул очередную стрелу в саадак и вздохнул.

– Я же сразу предупредил ее… когда узнал, что это именно она. Специально отогнал тех лошадей к лагерю, думал – поймет.

Монгол взял следующую оперенную посланницу смерти, проверил пальцем остроту маленького листовидного наконечника. Андрей ждал продолжения. И оно последовало.

– Госпожа обязательно умертвит ее. А коли Мятежная Сестра здесь, то и Госпожа будет здесь скоро, очень скоро… Не знаю, что тебе наговорила Маллин, но ее участь решена, и она чувствует это.

– Это из-за того, что я спал с ней?

– И за это тоже… Андрей, мир Высоких замешан на крови куда больше, чем на любви. Абарра, вступив в связь с тобою, выказала неуважение Госпоже. Ведь она знала, кому ты принадлежал. Знала, что Мать отправила меня с тобою, а Илла ничего не делает просто так. Знала, что Эллинэ – любимая дочь Великой Матери, в конце концов. Но она взяла тебя…

– Погоди, но формально я свободный человек… – начал Андрей.

Монгол расхохотался.

– Забудь о свободе, парень! – сказал он, отсмеявшись. – Ты раб! И безразлично, как тебя будут называть: игрушкой, Верным или Поднявшимся. Меняется только длина поводка.

Монгол сунул в саадак последнюю стрелу и взялся за лук. Андрей сидел мрачнее тучи.

– Не хмурься, Андрей. Такова жизнь, ничего не поделаешь… Все кому-то принадлежат: жена – мужу, а муж – жене. Воины принадлежат командиру, ведь от их повиновения зависит их жизнь в бою… И командир принадлежит своим воинам – что он без их доблести и умения? И так всегда и везде. Люди не могут быть свободны друг от друга, иначе превратятся в зверей… Возможно, тебе не понравилось то, что я назвал тебя рабом. Но, к сожалению, это правда. Илла не отпустит тебя, как не отпустила меня. Когда-то я молил ее о смерти, но она отказала мне даже в свободе вечного небытия. Впрочем, как я говорил, Эллинэ – добрая девочка.

– И что она сделает с Маллин? – спросил Комков.

– Что? – Монгол внимательно осматривал запасные тетивы. – Что Эллинэ сделает с Абаррой? Маллин – Высокая, а Высокую очень трудно лишить жизни. Запомни это, если вдруг надумаешь обнажить на кого-то из них клинок. Самое мучительное – костер. Самое милосердное – скормить шоссам. Эти твари умеют убивать и пожирать кого угодно, особенно когда голодны. Я не знаю, что выберет Госпожа.

– Ну да. Она же добрая девочка, – мрачно усмехнулся Андрей.

– Спи, – посоветовал монгол. – Скоро твоя очередь. Спи, Андрей, пока есть возможность.

Элизабет не побеспокоила Комкова, впрочем, как и желавшие заглянуть на огонек мертвецы. Поэтому ночь прошла спокойно. Метель утихла под утро. Снега действительно намело прилично, но они смогли двинуться дальше. Еще два дня прошли в пути по разоренным, мертвым местам. Комков с Сархеном ночевали в опустевших деревнях. Крестьян кочевники обычно убивали железом – им почти не попадались повешенные. Андрей радовался, что зима милосердно скрыла до весеннего тепла мертвые тела несчастных. В домах мертвецов они тоже почти не находили.

Еще через день они наткнулись на имперский патруль – пять всадников, рыцарь и четверо легковооруженных из баронского ополчения. Андрей предъявил старую подорожную герцога, которую они так удачно выторговали в портовой канцелярии Кирпина. Еще они предъявили длинную историю, полную погонь, схваток и удивительных приключений. История сия, оставив за бортом очень многие лишние и неудобные детали, поведала о том, как они перешли вброд Золотую и сумели пробраться по занятой врагом территории в графство Асон. В Асоне уже знали, что Сальвейг лежит в руинах. Начальник патруля, сочувственно поцокав языком, сделал вид, что верит им. Но оружие все-таки отобрали – так, на всякий случай.

Дальше путь пошел быстрее, хотя на дорогах творилось форменное безумие: кто-то бежал дальше, в глубь страны, спасаясь от огненного дыхания войны, двигались к назначенным местам сбора ополченцы, пошаливали банды мародеров. В сопровождении патруля они достигли ближайшего города графства. Там, продав заводных коней, выправили новые подорожные до Столицы. Оружия им так и не вернули. Денег у них осталось в обрез, а за ржавый меч в военное время драли три шкуры. В результате Андрей разжился лишь парой метательных ножей, Сархен где-то умудрился раздобыть простой охотничий лук и небольшой запас стрел к нему. Пополнив запас продовольствия пресными лепешками, твердым как дерево вяленым мясом и водой – о вине Сархену пришлось забыть! – они двинулись дальше.

На пути к Асону и от Асона к Столице их поджидало все то, чего они уже успели вдосталь насмотреться. Усталая безнадежность на лицах беженцев, грубые шутки и пьяный хохот ополченцев, еще даже не видавших врага, деловитая сосредоточенность вечно спешащих вестовых и, конечно, обязательная принадлежность любой оживленной имперской дороги – виселицы. А также выведенные корявыми, угловатыми буквами слова «Мародер» или «Шпион» на деревянных табличках, а то и просто полоски сажи на лицах – единственные украшения раздетых донага трупов повешенных. Вдобавок же – верные спутники в зимней дороге: холод, ветер, усталость, редко проглядывающее сквозь тучи солнце. Патрули свирепствовали – Сархен с Комковым не однажды имели возможность убедиться, что, выменяв запасных коней на подорожные, они сделали исключительно выгодное вложение капитала.

Имперские вестовые, которые всегда мчались под звон колокольчиков, не имели привычки делиться своими новостями: новости предназначались для ушей, облеченных властью. Но слухи распространялись со скоростью лесного пожара. Из этих слухов стало известно, что Черная Вдова, превратив графство Сальвейг в кладбище, наконец двинулась на Асон. Несколько городков и замков уже пали. Ополченцы дали два сражения на подступах к главному городу графства и оба раза, с завидным постоянством, проиграли. Говорили, что степняки не оставляют никого в живых. Говорили, что императору давно пора двинуть навстречу врагу Гвардию. Но те же слухи говорили, что император лишь беспробудно пьет да блудит.