ее состояние назвать нельзя, — подключился к беседе Вагнер, недобро глянув на меня, — скорее, это помрачение рассудка.

— Но вы же ее лечите?

— Мозг человека по сей день во многом остается для медицины черной дырой… — начал вещать врач, но Бэлла его уже не слушала.

Она покрепче уцепилась за меня и приказала:

— Веди.

— Не дойдешь, — качнул головой я. — Потому не дури, садись в кресло, и поедем. Или ложись в койку и жди, пока окрепнешь настолько, чтобы самой доковылять.

Когда мы вошли в палату с мягкими стенами, Ольга Ряжская сидела на кровати и смотрела в одну точку. И снова, как в прошлый раз, я ощутил укол совести, понимая, что в произошедшем есть и моя вина. Небольшая, но есть.

— Оля, — Бэлла встала с коляски, вцепившись в мою руку, — Оля, сегодня такой хороший день, а тебя со мной нет. Так неправильно. Слышишь? Так быть не должно.

Я подвел ее к кровати, она уселась рядом с сестрой и обняла ее за плечи.

— Оль, пожалуйста! Ты мне очень нужна сейчас. Мне много тебе надо сказать, мне прощения у тебя попросить нужно. Оля!!!

Бэлла неожиданно сильно тряхнула сестру, так, что у той голова мотнулась, словно у куклы.

— Оля! — уже в голос крикнула девушка, продолжая тормошить сестру. — Да когда это все кончится? То одно, то другое, то я, то ты! Нас что, проклял кто-то?

Да нет. Если ли бы прокляли, то никакое зелье тебе не помогло. Уж поверь.

— Не тормоши меня, — произнесла вдруг Ряжская и провела ладонью по лицу. — Сейчас ведь голова оторвется.

— Олька! — всхлипнула Бэлла и уткнулась сестре в плечо. — Напугала, дура. Мне ведь сказали, что ты с ума сошла, а на самом деле вот — нормальная. Как всегда, чем-то недовольна.

— С вами сойдешь. Иногда это даже кажется отличным вариантом, так хоть выспаться получится.

Ряжская обняла Бэллу и прижала к себе. Не сомневаюсь, она уже поняла, что с ней происходило в последние дни, но решила разговоры на эту тему перенести на потом. Или вовсе закрыть, как несущественную.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — сказал я. — Дамы, сердечно рад за вас обеих и на этом откланиваюсь. Вам есть о чем поговорить, а у меня дела, знаете ли, еще есть. Важные, неотложные. Петр Францевич, не составите мне компанию? Нужно обсудить небольшой приватный вопрос.

— Да мне нужно бы… — Врач глянул на сестер и махнул рукой. — Хотя, возможно, уже и не нужно.

— Саша, постой! — окликнула меня Ряжская. — Спасибо тебе!

— Ну я же обещал сделать все, что смогу. Вот, сделал. Смог.

— Смог, — кивнула Ольга Михайловна, из глаз которой окончательно пропала серая муть. Она снова стала той железной леди, которую я знал и помнил. Разве что выглядела в больничном халате она совсем не так эстетно, как раньше, но, безусловно, это упущение уже завтра будет исправлено. А то и сегодня. — Смог. Вот только долг у меня перед тобой теперь такой, что не знаю, как рассчитываться стану.

— Забей, — посоветовал я. — Тем более что мне ничего особо и… Хотя нет. Кое-что есть.

— И что же?

— Самое время для эдаких бесед! — не выдержал Вагнер. — Одна только-только проснулась после чуть ли не месяца, проведенного в забытье, вторая пять минут назад не в себе была. И нате вам — разговор о взаиморасчетах.

— Так что? — не обращая внимания на недовольство врача, переспросила Ряжская.

— Скажи, а ты можешь купить путевку на предъявителя с открытой датой? Ну, чтобы человек пришел в турагентство тогда, когда захочет, бумажку показал, и ему оформили тур на то число, которое он назовет? Просто я не знаю, когда это случится, может, через месяц, может, через год. Знаю, что со скачками курсов валют это сложно, но мало ли?

— Опять куда-то намылился? — улыбнулась Ряжская. — Надоела Москва за месяц? Или мы достали до печени со своими болячками?

— Это не для него, — возразила ей сестра. — Мы с Сашей уже договорились в августе на море слетать. Неважно на какое.

— Ага, щас! — Жанна показала ей фигу. — Одна полетишь.

— Это не мне, — подтвердил я слова Бэллы. — Приятелю одному должок вернуть надо. Так можешь?

— Наверное, — произнесла Ольга, гладя сестру по голове. — Придумаем что-нибудь. Чего-чего, а связей в турбизнесе у меня хватает.

Оставив сестер, мы с Вагнером вышли в коридор.

— Ну, по коньячку? — предложил он. — Помнишь, мы собирались отметить выздоровление Бэллы неделю назад, когда первую порцию твоего снадобья ей дали?

— Увы, но и сегодня ничего не получится, — виновато сказал я. — У меня на вечер одно очень важное мероприятие назначено, надо быть с трезвой головой. Так что как-нибудь потом, ладно? И коньяк с меня!

— Ладно, — согласился Вагнер. — Как скажешь. А что у тебя за вопрос ко мне?

— Петр Францевич, а вы можете сделать снотворное?

— Снотворное? — немного удивленно переспросил врач. — Могу. А не проще купить препарат в аптеке? Для большинства из них даже рецепт не нужен.

— Не проще. Мне нужно такое, укол которого вырубит меня моментально, но ненадолго, где-то на полчасика. Такое же возможно?

— Для современной фармакологии в сфере традиционной медицины почти нет невозможного. Но все же не могу не спросить — надеюсь, ты ничего эдакого не задумал?

— Говорю же, это для меня, а не для кого-то. Просто ситуации случаются разные, иногда вот в нужный момент требуется уснуть.

— Уснуть и видеть сны, — задумчиво почти пропел Вагнер. — Ладно. Только немного придется подождать.

— И еще вот что, — добавил я. — Бывают такие шприцы, которые спасатели используют, еще в армейские аптечки их кладут. Ну, чтобы из него струйку не пускать вверх, а сразу…

— Шприц-тюбик, — оборвал мой поток сознания Вагнер. — Хорошо. Но вообще ты сейчас меня немного обеспокоил. Может, проблемы какие? Помощь нужна?

— Проблемы есть. А помощь… Сделайте снотворное и очень меня выручите. От него многое зависит.

— Хорошо, — потрепал меня по плечу Вагнер, — будет тебе снотворное. А ты пока пойди поешь. Не знаю уж, что там тебя