Итого расходов на двести пятьдесят рейксталеров. А получу я пятьсот! Да еще и добыча какая-то будет, стража экзархата исправно получает свои фирлинги и грошены…

А самое главное — я вытащу Тереллина из тюрьмы, и смогу узнать все, что мне нужно. Он не сможет отказать мне, не в таком он будет положении. Возможно, с этими деньгами я уже через самое короткое время окажусь дома! И даже если вскроется, что именно мои люди напали на стражу экзархата — я уже буду далеко отсюда.

Да и что мне особенно терять? Ведь инквизиция наверняка уже в курсе моих связей с каноником. Даже если каноник ничего им не рассказал — он ведь обязательно все расскажет, это лишь вопрос времени! Светлая инквизиция знает свое дело…

— Мне надо подумать, — медленно произнес я. — Поговорить с людьми. Но, конечно же, моя благодарность канонику, сейчас, когда он в оковах, требует действий! Ролло нахмурил и без того суровые брови.

— Мой господин рассчитывает, что его люди будут проявлять рвение в отстаивании его интересов. Помни это, Андерклинг. Как только чего-то надумаешь — найдешь меня в доме графа фон Фалькенхайма. И не тяни, время дорого.

Напыщенный тип, наконец, удалился, оставив меня со своими мыслями. Тут было, о чем подумать.

Прежде всего, я нашел мага. Литц оказался в небольшой уличной таверне под открытым небом в компании каких-то веселых девушек.

— О, коммандер Андерклинг, присоединяйся к нам? Что такое? Вижу печать забот на твоем светлом лике! Попробуй этот эль, все развеется как дым!

— Рад, что тебе весело. Слушай, можно тебя на два слова?

— Погуляйте, гусыньки, мой друг хочет, чтобы я уделил ему время. А потом я весь ваш!

Спровадив барышень, маг попытался сделать трезвое лицо.

— Ну что там у тебя?

— Ты помог бы мне освободить Тереллина?

— Чего? Откуда освободить?

— Оттуда. Он в камерах экзархата.

— Ух ты, — удивился Литц, — и на чем же он попался?

— Тише. Не кричи. Пока не известно. Но я думаю, что это может быть связано с нашим походом. С той штукой, что мы нашли.

— Гм. То есть господа в черных одеждах нас тоже могут пригласить для легкой, ни к чему не обязывающей беседы? Умеешь ты обрадовать!

— Да. Так вот. Его надо выдернуть оттуда.

— Ха, каким образом? Это же Кхорнова инквизиция!

— Да не ори ты, на нас оглядываются! Есть способ. Ты скажи, поможешь ли ты, или нет!

— А нас не примут в теплые объятия те же самые господа?

— Если ты поможешь, наверное, нет.

— Ну, считай, я в деле. Не люблю этих скотов. А что еще?

— Отлично. Как только мы его освободим — расспроси хорошенько про мое появление здесь! Узнай все что можно. Если есть шанс отправить меня обратно, я хочу его использовать!

— Так расспроси его сам!

— Я же не маг. Это ты знаешь, чего спрашивать, и поймешь его ответы.

— Разумно. Ты чертовски умен для юнгера, Энно, разрази меня Кхорн, если это не так! Но Тереллин… Он намного умнее тебя. И у него всегда был нюх на неприятности. И все же он попал в Черные камеры… Невероятно!

Девицы, хихикая, подошли обратно. Я же, узнав, что хотел, поспешил в лагерь.

Ротмистра Рейсснера я решил не ставить в известность ни о чем. Слишком прямолинеен был командир пехотинцев. Лучшей кандидатурой для этого дела был Линдхорст.

Назвав ему сумму, от которой бывший фельдфебель зарделся, как девица, и вкраце изложив дело, я понял, что не прогадал.

— Придется всех убить? — только и спросил он.

— Да. Надо сделать так, чтобы никто не ушел. Как думаешь, Дитрих пойдет на это дело?

— Я поговорю с ним. Думаю, без проблем. А как мы окажемся на ахенбургской дороге? До туда добрых пять дней ходу. И еще надо найти место для засады, и дождаться, когда вашего светошу повезут в Ахенбург. Все это надо продумать. Кого еще возьмем?

— Надо пару десятков арбалетов и столько же копий. Пехотинцы перережут дорогу, а твои люди перестреляют всех.

— Это если в охране не будет пары добрых рыцарей. Хороший всадник может натворить беды!

— Там буду я, еще один неплохой воин рыцарской стати, и наш маг.

— Хм. А он будет трезв?

— Последнее время он вроде бы держит себя в руках.

— Хорошо. Но, как же мы туда доедем? Отряд в сорок человек вызовет вопросы!

— Доберемся. У меня есть идея!

Глава 49

Не без труда мне удалось выжать из Хейлемана сотню рейксталеров на аванс людям и прочие расходы. Мы почистили наши фургоны, сняв с них, наконец, потерявшие всякий вид головы орков. Купили несколько десятков тюков шерсти и провизии на две недели на сорок человек. И под мелким осенним дождем тронулись в путь по северной дороге.

По легенде мы были торговцами шерстью, везли на четырех возах двести тюков с юга в город Ландр, известный своим сукном. В глубине фургонов, за тюками, сидели солдаты и лежало оружие.

Главная проблема была в постоянных таможенных досмотрах. На разного рода аванпостах, мостах и пограничных пунктах сидели министериалы разного ранга, норовившие произвести досмотр и пересчет товара. Конечно, по обычаю такса должна собираться с одного воза, но все считали себя очень умными, а торговцев — дойными коровами.

Тем не менее, где подкупом, а где — со скандалом, но мы преодолевали таможенные посты и шли вперед.

На четвертый день пути Хейлеман нагнал нас на постоялом дворе крошечного городка Ранкеберг.

— Андерклинг, нам надо ехать вперед. Вы слишком медленно тащитесь. Надо встретиться с моим человеком, чтобы организовать перевозку Тереллина и найти место под засаду.

Сочтя доводы разумными, я решил верхом отправиться с ним к городу Хугельхайм — столице экзархата Виссланда. С некоторых пор в землях Империи стало принято, чтобы церковная власть располагала свои курии отдельно от светских правителей, поэтому резиденция экзарха размещалась не в столице Виссланда — Браундштадте, а здесь, в старинном епископальном городе. Майнфельд и Линдхорст, услышав об этом, сразу увязались с нами. Конечно, сидеть с господами в кабаке для них было куда интереснее, чем трястись с солдатами по ухабам отвратительной Северной дороги. Маг, разумеется, тоже захотел ехать с нами.

До этого я лишь раз бывал в этих местах, да еще и то во времена, когда еще ничего не понимал в этом мире. Тереллин привозил меня на капитул экзархата, где поручился за мою «не демоническую» природу, чем спас от костра. Теперь мне предстояло вернуть тот долг… и, может быть, навсегда избавить себя