домохозяйках». Я отправила ей сообщение и сказала, что знаю о ее поступке и обращусь в полицию.

Женщина убрала телефон в сумку.

— Затем я решила, что просто написать эсэмэс — это как-то трусливо. Поэтому я пришла сюда. И чем ближе я была к отелю, тем больше злилась. — Хайди выдохнула и посмотрела на Эди умоляюще. — Слушайте, я понимаю, что во всем этом наполовину виноват мой муж. Просто хочу, чтобы эта дамочка оставила мою семью в покое.

— Я понимаю. Обязательно ей передам, — сказала Эди.

Хайди Бик протянула руку и схватила девушку за запястье.

— Благодарю. Какое счастье, что Лизбет взяла вас на работу.

— Не знала, что вы знакомы с Лизбет, — пробормотала Эди. Сюжет набирал обороты!

— Мы дружим, — сказала Хайди. — Я хотела сначала позвонить ей и попросить ее уволить юную Джолин. Но у Лизбет и так достаточно проблем, а найти замену будет тяжело. Так что сама справлюсь со своими бедами.

На словах «найти замену» Эди пала духом. Как бы сильно она ни злилась, ей не хотелось, чтобы Алессандру уволили. Что они будут делать, если она не вернется? Быстрое решение проблемы — нанять маму Эди, Лав, в качестве дневного администратора. Этого Эди совершенно не хотелось, но как объяснить такую позицию Лизбет и маме?

— Я понимаю.

Хайди развернулась к выходу.

— Передайте ей, чтобы ломала жизнь кому-нибудь другому!

Как только Хайди Бик ушла, Эди вскрыла конверт. Внутри была записка: «Эди, прости меня. Это по праву твое». Там же лежала пачка купюр, каждая в сто долларов. Эди подсчитала деньги. Четыре тысячи долларов.

Премии Алессандры.

Эди с трудом дождалась конца смены. Пришел Ричи и захотел поговорить о том, какой прекрасный у нее и Лав дом, как он им благодарен и так далее, но Эди прервала разговор: спешила. Она вскочила на один из велосипедов и отправилась на Хупер-Фарм-роуд, где жили Адам, Рауль и Алессандра. Эди мысленно подготовила речь. Сначала она выпустит гнев: «Как ты могла! Какая ты двуличная! Я в тебя верила!» Затем она простит Алессандру. Но, подъехав к дому, Эди обнаружила, что Рауль помогает Алессандре загружать в багажник ее сумки от Louis Vuitton. Гнев тут же улетучился.

— Стойте! — закричала она, резко тормозя.

Рауль и Алессандра обернулись и уставились на нее, но не сказали ни слова. Наконец Рауль проверил часы.

— Мне пора на работу. Я уже опоздал, и за это мне попадет от Адама. — Он посмотрел на Алессандру. — Мне довезти вас до причала?

— Я поговорила с миссис Бик! — сказала Эди. — Все в порядке, вам не нужно уезжать! Она ничего не скажет Лизбет, просто хочет, чтобы вы… оставили ее в покое.

Выражение лица Рауля так и осталось равнодушным. Эди подумала: а не создает ли она огромную драматичную сцену, как в «Отчаянных домохозяйках»? Но даже если да, Рауль никому не скажет. Он словно сейф.

Алессандра кивнула Раулю.

— Поезжайте на работу. Я останусь и поговорю с Эди.

— Но паром… — начал было Рауль.

— Уеду на другом.

Алессандра оставила сумки на крыльце и провела Эди в дом. Это было очень даже здорово: кто не хочет посмотреть, где живут коллеги, особенно если это дом номер двадцать три на Хупер-Фарм-роуд! По словам мамы Эди, за последние годы его снимали весьма интересные личности. Несколько летних сезонов здесь жили официанты из «Голубого бистро», затем команда пилотов авиакомпании Cape Air, потом девушки, занимающиеся высококлассным ландшафтным дизайном, одна из которых встречалась с басистом группы Dropkick Murphys.

Эди ожидала, что в доме пробиты стены от ссор с ревнивыми парнями или остались пятна гари после неудачной вечеринки. Однако ее ждало разочарование. Гостиная была заполнена спортивным оборудованием Рауля; на полу кухни отходил линолеум; короткий, плохо освещенный коридор, должно быть, вел к спальням. Алессандра вывела Эди на внутренний двор. Там, на только что подстриженном (скорее всего, Раулем) газоне, стоял кухонный стол. На сводчатой кроне большого тенистого дерева висела гирлянда с белыми лампочками.

Алессандра села за стол, и Эди заняла место рядом с ней, думая: «Мне придется умолять ее остаться! Как же все перевернулось!»

— Вы шантажировали мужа этой женщины! — сказала Эди, гордясь тем, что не совсем сдала позиции.

— Да, — призналась Алессандра. — В мою защиту, хотя мой поступок едва ли можно оправдать: Майкл сказал мне, что они с женой отдыхают друг от друга. Я решила, что он относительно свободен.

Женщина покачала головой.

— Я почти сразу поняла, что он лжет, но тут уже его, а не моя вина. А потом, когда его жена должна была приехать на остров, так вышло, что у меня появилась… возможность поторговаться. Я ей воспользовалась.

Эди моргнула.

— И затем вы подсунули вещи соседки к ним домой?

— Да, — вздохнула Алессандра. — Тогда вся ситуация уже стала для меня игрой. Я взяла тени для век, босоножки — наверное, этого было достаточно. Я знала: Майкл понятия не имеет, что его жена предпочитает тени от Bobbi Brown, а соседка — от Chanel, что его жена носит обувь тридцать восьмого размера, а соседка — тридцать шестого. А потом я обнаружила в мусорке у них в ванной положительный тест на беременность и решила: сгорел сарай — гори и хата.

— Фу!

Алессандра коснулась руки Эди.

— Поэтому я и не хотела, чтобы мы дружили. Я ужасный человек. Сломленный и гнилой до самого сердца.

Теперь все казалось понятным. Эди не следовало дружить с Алессандрой и тем более брать с нее пример. Однако даже сейчас, в момент, когда она пала так низко, Алессандра выглядела непринужденно-стильной. Кристаллы под глазами отклеились, но все же ей очень шли выцветшие джинсы, старая футболка с эмблемой группы Dave Matthews («Шорлайн Амфитеатр», двухтысячный год, еще до рождения Эди) и единственный золотой браслет, который Алессандра никогда не снимала, — Cartier LOVE. Когда-то кто-то достаточно заботился об Алессандре, чтобы подарить ей его.

— Затем я начала спать с гостями в отеле, а в обмен просила их упомянуть меня в отзывах. — Алессандра наклонилась вперед и со шлепком опустила ладони на стол. — Так я и заработала четыре тысячи долларов — занимаясь проституцией. Я хотела получить деньги и перестала так делать только потому, что…

— Поняла, что премии заслуживают и другие сотрудники?

Алессандра хмыкнула.

— Нет! Это все из-за того мудака с Corvette Stingray из номера триста десять. Помнишь его?

— Фу, — поморщилась Эди. — Помню.

— Он отвез меня поужинать в «Топперс». Болтал что-то о себе, но я все равно не общаться с ним пошла. Затем, уже в отеле, он толкнул меня на кровать, порвал платье и прижал. Если бы я его не отпихнула, он бы меня изнасиловал.