Летом 218 г. до н. э., в то время как Антиох воевал в Палестине, Ахей распространил свою власть в новом направлении. Возможно, он твердо решил стать царем Малой Азии и решительно разобраться там с вопросами, на которые нестабильное македонское правительство доселе не обращало внимания – точно так же, как древние восточные правители с их обычным небрежением. Наконец, была предпринята серьезная попытка покорить южные холмы. Возможность вмешаться представилась Ахею во время небольшой войны между Селгами и Педнелиссом. Селги были самым могущественным из тех писидийских горных государств, которые вели постоянную войну не только с царями Азии, но и друг с другом. Педнелисс, который оказался полностью окружен, обратился к царю Ахею. К его полководцу Гарсиэрису, которого немедленно послали на помощь, присоединились, когда он прибыл, и другие общины Писидии, которые были против Селг, такие как греческий город Аспенд. Сиды, с другой стороны, держались от этой стычки в стороне: «Сидеты, добиваясь благоволения Антиоха, а еще больше из ненависти к аспендянам, уклонились от подачи помощи»[1055]. После военных действий среди холмов, которые шли с переменным успехом, Гарсиэрису удалось выбить отряды селгийцев из Педнелисса и, наконец, осадить и сами Селги.

В то время в Селгах все еще обитал человек, который был другом Антиоха Гиеракса и под чьей крышей росла царица-супруга Ахея – Логбасис. Сейчас сограждане выбрали его, чтобы начать переговоры с осаждающими. Предположив, что для людей Ахея он является persona grata, они не ошиблись: однако селгийцы неправильно поняли его собственные намерения. Как только ему удалось остаться наедине с Гарсиэрисом, он предложил предать город Ахею.

Гарсиэрис немедленно послал вестников, чтобы на место прибыл сам Ахей. Между тем он морочил головы горожанам фальшивыми переговорами. Прибыл Ахей, и была предпринята попытка захватить город с помощью внезапной атаки, во время которой Логбасис и его сообщники получили приказ помогать нападавшим изнутри. Но в этот критический момент достойная восхищения быстрота селгийцев предотвратила заговор. Тем не менее, сознавая, что они спаслись только чудом, горожане решили все-таки договориться с Ахеем. Они согласились купить мир за огромный штраф и выдать педнелисских пленников.

Именно теперь Ахей внушил страх перед своим оружием всему горному региону между Лидией и Киликией, разрушив державшуюся с незапамятных времен независимость воинственных племен. Он установил свою власть над Милиадой и значительной частью Памфилии. Однако кампания, благодаря которой его власть распространилась в одном направлении, также показала, на каких непрочных основаниях она стояла и до какой степени он не мог себе позволить даже на краткое время отсутствовать в своей резиденции. Едва он успел отправиться в путь, как Аттал вышел из Пергама с заново набранной армией галлов, и большая часть греческих городов принимала его с распростертыми объятиями. Кимы, Смирна и Фокея были первыми, кто присоединился к нему. Эги и Темн не осмелились сопротивляться. Теос и Колофон прислали своих послов. Аттал совершил триумфальный проход через царство Ахея, захватив по пути крепость Дидиму-Тейхе, которую Фемистокл, командир, поставленный тут Ахеем, передал в его руки[1056]. Днем 1 сентября 218 г. до н. э. (как мы можем посчитать) он разбил лагерь близ реки Мегист (возможно, то же, что и Макест), когда луну закрыло затмение, которое, по мере того как сгущались вечерние тени, стало полным[1057]. Галльские отряды, которые уже были недовольны трудным походом (при этом им приходилось вести с собой своих женщин и детей в повозках), были в ужасе. Они подняли крик, требуя, чтобы им позволили вернуться в Европу, и Аттал был вынужден обещать им, что их проводят к Геллеспонту. Если он и планировал продвинуться дальше, ему пришлось отказаться от этого замысла. Аттал вернулся в Пергам. В любом случае эта экспедиция нанесла удар по власти и престижу Ахея на северо-западе.

Когда Ахей вернулся из писидийских холмов, увенчанный свежими лаврами, война между Сардами и Пергамом возобновилась и продолжалась без перерыва до тех пор, пока в эту страну не явился селевкидский царь, чтобы потребовать ее себе.

Летом 216 г. до н. э.[1058] Антиох провел через Тавр армию, которую он подготавливал весь прошлый год. Впервые он появился как царь в стране, за обладание которой его династия боролась так долго, но которая сейчас была разделена между пятью царями, несколькими еще более мелкими династами, домом Птолемея, свободными греческими городами и горными племенами. В лице Антиоха III дом Селевка совершил свою последнюю попытку овладеть Малой Азией. На данный момент эта атака была направлена на одного Ахея. В пользу Антиоха, когда он совершал эту атаку, говорили два фактора. Одним было то, какое влияние оказывало имя Селевкидов на македонских воинов. Другим – взаимная враждебность держав, которые разделили между собой селевкидское наследие. Когда последний селевкидский царь, брат Антиоха, пересек Тавр, врагом был Аттал; сейчас Аттал и Антиох были готовы объединиться против Ахея[1059]. У Ахея, очевидно, не было друзей, кроме Египта, а Египет при Птолемее IV был еще в большей степени «тростью надломленной»[1060], чем когда-либо. «Сила их – сидеть спокойно»[1061].

Сведений о ходе этой войны не сохранилось. Когда туман рассеивается, то оказывается, что Ахей был изгнан с поля боя. У него остались одни лишь Сарды. Этот практически недоступный город стал осаждать Антиох (214 до н. э.). Затем на какой-то момент наша история приобретает особенную живость.

Беспрестанный ряд стычек, нападений и военных планов не привел ни к какому результату. Осаждающим пришлось смириться и положиться на неопределенную перспективу: когда-нибудь город покорится из-за голода. Но критянин Лагор не разделял всеобщего пессимизма. Он был убежден, что можно найти способ попасть в город. Сама его мощь должна была усыпить бдительность осажденных, и самые отвесные уступы должны были охраняться наименее тщательно. С этой мыслью Лагор каждый день внимательно оглядывал укрепления. В одном месте было ущелье, в которое осажденные выливали помои, и критянин заметил, что, когда оттуда взлетали птицы, они обычно садились на камни и каменную кладку над ними; следовательно, здесь не было людей. Ночью он вскарабкался на эти скалы, осмотрев все места, куда можно было упереть ногу или лестницу. Наконец план его был готов, и он сообщил его царю. Антиох одобрил предприятие и позволил ему взять с собой в качестве товарищей-командиров этолийца Феодота и Дионисия, командира гипаспистов[1062]. Выбрали ночь, когда не должно было быть луны в предрассветные часы. Вечером изо всей армии отобрали пятнадцать человек, которые должны были пойти с этими тремя командующими и установить лестницы. Еще тридцать выбрали, чтобы