вижу смысла мотаться к восьми на метро через полгорода, а вечером обратно. Нет, я в состоянии прожить один. Не маленький. Да, этот вопрос я беру на себя и всё улажу. Всё, счастливо, – и повесил трубку.

– Вячик, да ты что себе позволяешь?! – мать на глазах начала наливаться яростью.

– Ты сама много раз говорила, что ты человек взрослый, у тебя своя жизнь, и нас она не касается. Тебе надо? Езжай. Не хочешь? Не езжай. Но меня в это не вмешивай. Отца тоже не дёргай. И да, мне туда ездить и видеть его недовольную рожу нет вообще никакого резона. Мне и здесь хорошо.

– Да как ты смеешь?! Я ночами не спала, столько сил в тебя вложила, неблагодарный!

– Вот, благодарю. Спасибо большое. И не переживай, до восемнадцати осталось совсем недолго, а дальше смело можешь меня отсюда вытурить и жить своей жизнью, соседи на такое ничего плохого не подумают. Может, похвалят, наоборот. А до этого предлагаю жить мирно. Не мешая друг другу.

Вячеслав развернулся, ушёл в свою комнату и захлопнул дверь, демонстрируя, что продолжать разговор не намерен. На всякий случай заблокировал ручку двери стулом, раз уж защёлки не предусмотрено. Мать, очнувшись от шока, тут же ручку яростно задёргала, но сообразив, в чём дело, орать сквозь дверь не стала.

Телефон тренькнул пришедшей эсэмэской. Оказалось, что благодарный отец решил подкинуть сыну денег с пожеланием «на самостоятельную жизнь одному». Сумма была весьма немаленькая, явно отец очень обрадовался. Точнее, радостно откупился. Внезапно оба родителя показались Вячеславу абсолютно чужими людьми. Даже не родственниками. Он просто какое-то время вынужден сосуществовать с ними в одном пространстве, пусть общение с ними и вызывает неприязнь.

И тут телефон тренькнул снова. Сообщение с незнакомого номера.

«Привет. Это Варя. Мой телефон. И я завтра приду».

Вячеслав еле удержался, чтобы от радости не заорать на весь подъезд. Она согласилась! Она придёт! Всё остальное уже неважно.

***

Полутёмный актовый зал, откуда вынесли все кресла и отдали под праздник, был увешан разноцветными непонятными украшениями, какими-то гирляндами – у Вячеслава было ощущение, что использовали всё, что осталось у завхоза, не пригодившиеся к Новому году и к Первомаю, причём копилось барахло ещё с советских времён. Музыка пульсировала даже сквозь стены и заставляла вибрировать пол, в воздухе висела плотная сизая завеса – это старался установленный где-то на сцене генератор дыма. Вячеслав потерялся среди огромной толпы, его толкали то влево, то вправо, лица вокруг казались знакомыми, но странно перекошенными, маски, а не лица. Вячеслав раз десять проклял себя, что назначил встречу здесь, а не где-то на улице. Внезапно сердце начало колотиться, а ладони зудеть – он заметил, как через дверь в противоположном конце зала вошла Варя. Одета она была не как все, а в школьную юбку и школьную блузку. Вячеслав мысленно обругал себя – дурак, ну понятно же, почему она никогда не ходит, ей просто нечего надеть на вечеринку. Одновременно сердце бешено запульсировало – Варя всё-таки пришла ради него, хотя в своей школьной форме будет привлекать внимание, как белая ворона. Он пытался ей махать и кричать, однако тут включился очередной забойный мотивчик, из-за музыки и гула начавших подпевать голосов ничего не разобрать. Варя его не увидела и начала удаляться, пробираясь сквозь толпу. Вячеслав ринулся навстречу, и тут его кто-то ухватил сзади за плечо.

– Слава, на секунду.

– Боря, я спешу.

– Ну секунду.

И тут Борис начал витиеватую вязь слов, словно цыган гипнотизируя жертву. Какая-то чушь про то, что приятель стал крутым спортсменом, а тут есть одно дело, вот только гопники опять могут помешать – но приятель их одной левой раскидает.

Первый тревожный звонок в голове тренькнул, когда Борис упомянул гопников. Витька, хоть и был треплом, о своём позоре во вторник хвастать не станет, зато Борис мог из него это вытянуть. Он мастер выведывать всякие чужие тайны – но постараться ему пришлось наверняка очень сильно. Зачем? Когда Борис упомянул, что дело не хуже прошлогоднего с игровым залом, беспокойство взвыло в полный голос, ведь одноклассник сейчас нёс откровенную чушь. Но тут Борис на мгновение бросил взгляд через плечо Вячеслава ровно в то место, где тот видел Варю, а потом потерял, и картина мгновенно сложилась. В своей простой, но эффективной подлости. Вячеслав схватил одноклассника за ворот рубашки и, не сдерживая силы, впечатал в стену.

– Боря, где она?

– Сдурел? Отпусти.

– Боря, мразь, я спросил, где она? Я только сейчас сообразил. Тогда, после цирка, именно ты с Витькой разговаривал, после этого он меня к предсказанию потащил, а дальше ляпнул гадость, от которой мы с Варей поссорились. Два вопроса. Кто и где?

– От…хр-р-р… Отпусти, идиот… хр…

Не отпуская ворота рубашки, Вячеслав без замаха ударил Бориса кулаком в живот.

– Наташа? Я угадал? А потом ты Варю утешать пойдёшь, какая я сволочь и её подставил? Боренька, я тебя по-хорошему предупреждаю. Если Варя сейчас пострадает, ты уже завтра будешь думать не как чужую девушку обмануть и отбить, а как из больницы выйти раньше января. Я тебе, тварь, руки и ноги переломаю.

Глаза у Вячеслава почернели от бешенства, он занёс кулак для удара, вспоминая, чему его наставляли в училище: в какую точку бить, чтобы болевой шок у противника был как можно сильнее. Если ткнуть не в полную силу, то Борис не вырубится, но зато станет намного разговорчивее. Вокруг музыка, крики, темнота – проводи допрос вплоть до третьей степени, никто не сообразит. Понял это и Борис, он побелел и его начал трясти озноб, зубы застучали от страха.

– За теплицей, возле