Командир гарнизона тут же отдал распоряжения, и вскоре ворота Пуры распахнулись, впуская войско, которое все считали пропавшим, и царя, которого мнили мертвым.

Они оставались в Пуре четыре дня, отдыхая и отъедаясь. Александр поинтересовался у местного правителя, не приходило ли в Гармозий каких-нибудь известий от флота. Перс ответил, что ему ничего не известно, но он может навести справки и доложить.

— Я не строю больших иллюзий, — сказал Селевк. — Я знал, что этот путь в некоторых местах опасен из-за мелей и кишит пиратами, которые нападают на разбитые корабли. Если бы Неарх прибыл, об этом было бы уже известно.

— Может быть, ты и прав, — ответил Александр, — но ведь нас тоже считали погибшими, и все же мы здесь. Никогда не надо отчаиваться.

Он возобновил поход в направлении Персиды, снова через знойные выжженные земли. Командир пурского гарнизона дал им опытных проводников, которые вели войско мимо колодцев с хорошей водой и пастушьих селений, где можно было запастись молоком и мясом, а также сушеными овощами, хранившимися в больших обожженных горшках.

Стояла уже середина зимы, когда войско подошло к Салмосу, городу на самой границе с Персидой. Александр послал отряд разведчиков на юг разузнать что-нибудь о флоте: двоих македонских командиров и дюжину солдат из вспомогательных войск с персом-проводником и полудюжиной верблюдов, груженных мехами с водой.

Они сделали два перехода по пять парасангов по совершенно пустынной местности и к полудню, когда солнце палило сильнее всего, что-то заметили вдали.

— Не можешь разобрать, что это? — спросил один из солдат, наемник-палестинец из Азота.

— Похоже, люди, — ответил его товарищ.

— Люди? — проговорил один из командиров. — Где?

— Вон там, — указал другой командир, видевший их уже отчетливо. — Смотри, они машут нам, кричат… Кажется, они нас увидели. Скорей!

Разведчики поскакали вперед и через несколько мгновений оказались перед двумя несчастными, почти утратившими человеческий облик: их одежды были изодраны, глаза впали, кожа покрылась язвами и обгорела на солнце, губы растрескались.

— Кто вы? — спросили они по-гречески.

— Это вы кто? — спросил командир. — И что делаете здесь?

— Мы моряки царского флота.

— Ты хочешь сказать, что флот Неарха…

Он не посмел закончить фразу, так как облик этих двоих недвусмысленно говорил о том, что они потерпели крушение.

— Спасся, — сказал человек, еле дыша. — Но ради всех богов, дай мне глоток воды, если хочешь услышать всю историю!

— По коням! — закричал царь вне себя от возбуждения, едва услышал известие. — Неарх со всеми кораблями на побережье. Не потерян ни один! Евмен, вели приготовить телеги с водой, мясом, со сластями, фруктами, ради всех богов! Тащи все вино, какое найдешь. И как только сможешь, возвращайся ко мне!

— Но для этого нужно время, — попытался образумить его секретарь.

— Если успеешь до вечера, будет прекрасно. Клянусь Зевсом, я хочу устроить торжество для этих людей. Мы закатим грандиозный пир прямо на пляже! Нужно устроить праздник, нужно устроить праздник!

Его глаза блестели волнением и нетерпением, он казался ребенком.

— И позаботьтесь об этих моряках. Обращайтесь с ними как с царями, как с самыми почетными гостями. И царица! Я хочу, чтобы царица была со мной.

Александр умчался вместе с товарищами; вслед бросились два отряда гетайров. На закате третьего дня вдали показался морской лагерь Неарха. Флотоводец был покрыт пылью и потом, но глаза его светились. Вода сверкала ослепительными золотыми бликами, и на светлом зеркале Океана черными силуэтами выделялись корабли Неарха, украшенные флагами и знаменами.

Едва завидев Александра, Неарх вышел к воротам лагеря. Царь спешился, и они оба в восторге пробежали расстояние, разделявшее моряков и прибывших всадников, чтобы поскорее сплести руки. Их встреча была скорее похожа на слияние, чем на объятие. Они с трудом разомкнули руки, чтобы, не веря, посмотреть друг другу в лицо. Их переполняли чувства, и оба не могли выговорить ни слова. Наконец Александр взорвался смехом и крикнул:

— От тебя несет тухлой рыбой, Неарх!

— А от тебя — конским потом, Александрос!

— Не могу поверить, что вы все остались живы, — проговорил царь, глядя на изнуренное лицо своего наварха.

— Это было нелегко, — ответил Неарх. — Одно время мне не верилось, что у нас получится. Мы выдержали две бури, но особенно страдали от жажды и голода.

Они уже подходили к лагерю, и таково было взаимное любопытство и желание рассказать о пережитых приключениях, что оба не заметили, как Птолемей выстроил конницу, чтобы поприветствовать обоих.

Их привел в себя крик командира:

— Царю Александру и адмиралу Неарху, алалалай!

— Алалалай! — прогремели всадники, подняв копья и бесконечно повторяя свой крик, пока последние лучи солнца гасли за огненными волнами Океана.

— Позволь мне упомянуть также Онесикрита, — проговорил адмирал, сделав знак своему кормчему выйти вперед. — Он проявил себя великим моряком.

— Приветствую тебя, Онесикрит, — поздоровался с ним Александр. — Я так рад тебя видеть.

— Приветствую тебя, государь, — ответил кормчий. — Я тоже рад тебя видеть.

— Мне очень жаль, — снова заговорил Неарх, — что немногое могу тебе предложить. Мы весь день ловили рыбу, но улов был скуден. Однако попалась парочка довольно жирных тунцов, и сейчас их жарят.

— Об этом не беспокойся, — ответил царь. — Я приготовил вам всем сюрприз, хотя, боюсь, он прибудет только завтра.

— Если это то, что мне представляется, жду не дождусь! — воскликнул Неарх. — Подумать только, что, отчаянно нуждаясь в провианте, мы пытались совершить набеги на прибрежные поселения. И знаешь, какова была добыча?

— Не знаю, но, пожалуй, могу догадаться.

— Рыбная мука. Множество мешков с рыбной мукой. У этих несчастных больше ничего нет.

— Мы тоже о ней кое-что знаем.

Они вошли в шатер Неарха, и вскоре к ним присоединились Птолемей, Гефестион, Селевк и прочие.

— Смотрите, — сказал Неарх, показывая папирусный свиток, развернутый на походном столе. — Эту карту составил Онесикрит за время нашего похода из Паталы.

— Великолепно! — одобрил Александр, проведя пальцем по линии бесконечного пустынного побережья, вдоль которой заместитель наварха поместил надпись «ихтиофаги» — «рыбоеды».

— Рыбоеды, — повторил Гефестион. — Хорошо сказано! В этих краях даже козы воняют рыбой. При одном воспоминании тошнит.

— Ты не представляешь, сколько мы думали о вас с тех пор, как потеряли с вами всякую связь, — сказал Александр.