Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Несчастный случаи в кузнице, — ответил Бен. Его толстая шея слегка покраснела, лицо приняло тот же кирпичный оттенок. Он меньше всего ожидал, что Дансер обратит внимание на его шрамы.
— И близко не так серьезно, как у меня, — заметил Дансер. — Мэгги о тебе заботилась?
— И днем, и ночью.
— Ей следует стать врачом, как она и хочет. — Он взял из рук Коннора Мередит. — На тот случай, если кого-то интересует мое мнение, — И он двинулся к дому, воркуя и беседуя с ребенком.
Улыбаясь, Мэгги взяла Коннора под руку и прижалась к нему:
— Хорошо, что он вернулся, правда? Я уж было подумала, что он не приедет.
Коннор махнул рукой Патрику, чтобы тот позаботился о лошади Дансера, и Бен пошел следом.
— А? — переспросил Коннор, осознав, что Мэгги ждет ответа на вопрос, который он прослушал.
— Что случилось? — спросила она, глядя на него снизу вверх. Его лицо вытянулось, челюсти были сжаты. В глазах застыло отсутствующее выражение.
— Ничего. — «Ей следует стать врачом», — думал он. Взглянул на нее сверху вниз, улыбнулся и легонько поцеловал в губы. — Ничего, — повторил он. — Хорошо, что Дансер вернулся, да?
Мэгги сделала вид, что не задавала ему тот же вопрос, притворилась, что ничего не произошло. Только покрепче прижала к себе его руку, на секунду ощутив отчаяние, словно он ускользал от нее.
— Да, — сказала она. — Я собираюсь испечь что-нибудь особенное, чтобы отпраздновать его возвращение. Возможно, торт. Дансер обожает торт.
Рука Коннора скользнула в ее ладонь, пальцы их переплелись. Она приготовит торт, подумал он. Своими руками целительницы его жена будет готовить торт. Интересно, сможет ли он заставить ее покинуть долину, подумал Коннор, а затем спросил себя, сможет ли он отпустить ее.
Квинз-Пойнт
Пока Раштон следил за погрузкой вещей в фургон, Берил держалась в сторонке. Люк с Баком втащили наверх последний сундук и прислонились к стенке, чтобы перевести дух.
— Чертовски не повезло столкнуться тут с ними, — пробормотал Бак себе под нос.
— Раш-то еще ничего, — заметил Люк, — А вот она — та еще штучка. Держись от нее подальше, если не хочешь себе неприятностей.
— Я же говорю. Надо было уехать вчера.
— Вчера ты был занят, помнишь? — напомнил Люк. Поднял черную бровь и одарил Бака одной из своих редких полуулыбок. — Блондинка. С карими глазами. Примерно пяти футов росту.
— Не знаю, какой у нее рост, — ответил Бак, ухмыляясь. — Я ее стоящей так и не увидел.
Люк коротко и резко хохотнул и оттолкнулся от стенки фургона. Заметил черную сумку на деревянном тротуаре и нагнулся, чтобы ее взять:
— Пропустили одно место.
Берил шагнула вперед. Ее кожаные ботиночки легко простучали каблуками по тротуару, темно-коричневая юбка для верховой езды с разрезом заколыхалась вокруг ног.
— Не беспокойтесь о ней, — сказала она. — Я возьму ее с собой.
Люк отдал ей в руки саквояж. Отступил, освобождая проход, чтобы не столкнуться, и повернулся к Раштону:
— Мы готовы ехать, сэр. Оба фургона загружены. Хотите, чтобы мы с Баком правили каждый одним фургоном, или хотите сами править упряжкой?
Черные, как обсидиан, глаза Раштона слегка прищурились. Один из уголков рта приподнялся. В этот момент он стал очень похож на сына.
— Мне знакомо искусство править лошадьми, — ответил он.
Люк знал о конюшнях Раштона в Нью-Йорке. Коннор рассказывал ему о том, как отец подбирает запряжные пары.
— Прошу прощения, сэр, — вежливо сказал он, — но это не Центральный парк.
— А ты когда-нибудь бывал в Центральном парке? — спросил Раштон.
Люк немного сдвинул шляпу на затылок указательным пальцем, уступая Раштону в этом вопросе.
— Возьму на себя фургон с нашими припасами и заказами Мэгги, — сказал он, — если вы поведете тот, что с вашими сундуками и сумками.
Раштон кивнул:
— Берил? Хочешь ехать в фургоне? Она покачала головой:
— Поеду верхом на гнедой кобыле. По крайней мере для начала. — И выжидающе посмотрела на мужа, ожидая, что он ее подсадит.
— Подай мне ту сумку. Ты не выпускаешь ее из виду. Она лукаво улыбнулась и слегка вскинула голову, черные локоны взлетели и рассыпались по плечам.
— Леди не может обойтись без своих гребней, Раштон, даже в этой глуши.
Он рассмеялся, качая головой, и помог ей поставить ногу в стремя.
— Выглядишь прелестной, как всегда. Свежа, как маргаритка.
Берил сморщила носик. Выражение ее лица нельзя было назвать привлекательным.
— Я не маргаритка, — ответила она. — Маргаритки заурядны.
Она не расслышала тихого смешка Раштона, который отвернулся и дал знак остальным готовиться к отъезду. Берил пришпорила кобылу и поехала впереди всех. Она держала перед собой черную сумку и время от времени теребила замочек. Она смазала его, так что теперь он легко открывался, и время от времени она именно это и делала — потихоньку приоткрывала сумку и заглядывала внутрь. И иногда улыбалась.
Мэгги собирала весенние цветы, привязав Мередит у себя за спиной. Полянка в лесу на склоне холма была особенно богата ими. На залитой солнцем прогалине среди высокой травы и цветов было очень тепло и приятно. Мэгги сняла соломенную шляпку, бросила на землю и положила в тулью собранные цветы. Подняла лицо, подставив его солнечному свету.
— Ох, Мередит, вот славный денек выдался! Ты когда-нибудь видела такое небо?
Она сняла перевязь с ребенком, разостлала на траве и положила на нее девочку. Села рядом и погладила волосики дочки. В три с половиной месяца Мередит уже проявляла большую индивидуальность и заявляла о своих правах. Она попискивала от возбуждения, фыркала и гукала. Строила глазки отцу, когда тот подходил к ней. Била ручками по предметам, оказавшийся в пределах ее досягаемости, а зажав что-либо в крохотном кулачке, упорно держала.
Лежа на одеяле на солнышке, Мередит вертела головкой во все стороны, стараясь ничего не пропустить. Мэгги расстегнула блузку, поднесла Мередит к груди, и та принялась сосать.
— Вот чего ты искала в действительности, — произнесла она, пока Мередит деликатно глотала. Мэгги с любовью смотрела на нее, полная благоговения и удивленная тем, что может заботиться о таком хрупком существе.
Коннор наткнулся на них, пока они сидели так на освещенном солнцем месте. Легкий ветерок шевелил распущенные волосы Мэгги, а головка Мередит была прикрыта. Лицо Мэгги светилось безмятежным покоем. Тень улыбки играла на ее губах, когда она с любовью смотрела на дочь. Черные ресницы были опущены, лоб разгладился. Это был глубоко личный момент, и Коннор с уважением отнесся к нему, держась поодаль и удовлетворившись тем, что тоже по-своему принимает в нем участие.