– Что происходит? – выпалил он. – Екатерина Юрьевна передала мне, что меня звали. Якобы кого-то ранили Рассечением. О, ну конечно, Заиграй-Овражкин, вы уже здесь! Весь в отца.

– Муромца ранили. Нужен донник.

– Донник есть. – Густав Вениаминович извлек из кармана стеклянную баночку, наполненную темным раствором. – О боги, ранили Муромца! Кто этот человек, который окончательно потерял страх? Ничего, что я так шучу, Дмитрий? Это я вас отвлекаю.

Густав Вениаминович повернул его руку, и Маргарите показалось, что Митя еле слышно застонал.

– Ничего, ничего, – подбодрил его Жаба. – Сейчас мы наложим лекарство на рану. Боль немного усилится, придется потерпеть, – и тут же добавил, обратившись к Севе: – Берите Донник, а я подержу Муромца.

– Быстрее, мне надо как можно скорее попасть домой, – сказал Митя. – К отцу. Это очень важно. И зачем меня держать?

– Может, лучше я подержу? – спросил Сева целителя.

– Нет, ну что вы. Вы разве справитесь с Земляным?

– Не надо меня держать! – Митя попытался отмахнуться от рук Жабы, сжавших сзади его локти. – Я же никуда не убега… АААААААААА!

Сева в это время капнул на рану густую темную смесь из банки, которую принес целитель. Митя извернулся, Маргарита видела, как от его лица отлила вся кровь. Он дернулся, словно у него ослабели колени.

– Терпи, Муромец!

Митя сжал зубы, но через пару секунд снова вскрикнул.

– Что такое донник? Он убьет меня!

– Так нужно. Магическое рассечение исправляется только этим способом. Все вспорото до самой кости.

Муромец снова дернулся, но Густав Вениаминович старался не дать ему упасть.

– Сева, поторопитесь. Он теряет сознание.

* * *

Анисья осторожно приоткрыла дверь и вошла. Жаркий летний день был в самом разгаре, солнце поселилось в этой комнате. Она сняла тяжелый бархатный халат и бросила его на ближайшее кресло, оставшись в легком домашнем платье. Быстро подошла к окнам и открыла их одно за другим. Спальня тут же наполнилась свежим воздухом.

На постели неподвижно лежал Митя. Его глаза оставались закрытыми, влажные волосы слиплись от жары. Анисья взяла с прикроватной тумбочки полотенце и принялась осторожно вытирать брату лоб, вспоминая самую странную Купальскую ночь в жизни… Русалий круг, что пришлось так внезапно покинуть, сорванное Посвящение велия, ради которого все это устраивалось, таинственное нападение на Водяную колдунью, ужасную рану на руке брата…

– Ты молодец, – сказала она, словно Митя не спал, а просто лежал не шевелясь и внимательно ее слушал. – Конечно, кто же еще, кроме тебя, мог спасти Полину? Ты ведь из рода Муромцев, а значит, должен быть героем. Представляешь, даже Дружинники, и те проворонили этого неизвестного Темного мага. Куда они смотрели? Да, я уверена, что это был именно Темный. Но, Митя, как же ты там оказался, в этом лесу? Вот что непонятно.

Анисья откинулась на спинку стула.

Ну и паника вчера поднялась! Едва не сорвался фестиваль, но несколько боевых магов из Дружины и Старейшин вовремя смогли остановить поднявшееся волнение, и вскоре группы вернулись к выступлениям, хотя у большей части гостей пропало все настроение их слушать.

Весть о неизвестном колдуне, пытавшемся причинить вред Полине Феншо, молниеносно разнеслась по округе. И пока Анубис силился приковать внимание толпы к своей песне, повсюду только и слышались взволнованные разговоры:

– Водяную колдунью похитили!

– Нет, ее только пытались похитить!

– Похитили!

– Да нет же, ее ранили!

– Ранили не ее, а наследника Муромцев!

– О, Ярило! Наследник мертв! Дмитрий Муромец мертв!

– Мертвого Дмитрия Муромца похитили вместе с Водяной колдуньей!

– Посвящение велия сорвано! Морянки нас всех убьют!

– Вы слышали? Вся дорога в крови! Но кто-нибудь видел этого таинственного нападавшего?

– Да, одна дама говорит, будто видела, как он покупал чудо-квас. Она сказала, он был мрачный и огромный, и через всю левую половину его лица шел уродливый шрам.

– Дурак и ты, и эта дама! Это наш зареченский наставник!

– Ну, что ты думаешь обо всем этом? – с улыбкой поинтересовалась Анисья у спящего брата.

Ночью его принесли домой на руках: он не приходил в сознание, был ужасно бледен и перепачкан с ног до головы кровью – с трудом верилось, что он был, по словам Севы, «в порядке».

Анисья замерла, вспомнив о Севе. Когда он покинул поместье Муромцев? Она помнила, как он приобнял ее за плечо; как он странно, чуть-чуть рассеянно заглянул в глаза, а потом шагнул вместе с ней в пространственно-временной туннель и оказался в холле поместья. Потом спросил еще, не знает ли она, что на самом деле случилось с Водяной колдуньей. Так когда же он ушел? Его ведь ждали там, на Русальем круге. Он должен был проводить обряд животворения воды… в доме стоял переполох. Сбежались слуги. Папа стремительно слетел с лестницы, едва целитель и боевой маг из Дружины появились вместе с неподвижным Митей посреди неосвещенного вестибюля.

– Туда, туда! – скомандовал Муромец. – В его комнату! Анисья… Сева, когда здесь будет твой отец? Расскажите же, что там произошло!

– Я ничего не видел, – прозвучал издалека голос Воздушного мага. Анисья приостановилась и поглядела наверх – на лестнице возвышалась очерченная светом луны фигура матери. Колдунья теребила платок, белеющий в темноте, Анисья никак не могла разобрать выражения ее лица. Когда вся процессия скрылась в коридоре левого крыла, Евдокия Рюриковна двинулась с места, но направилась не к сыну, а обратно, в сторону своей спальни.

– Мама? – беззвучным шепотом произнесла Анисья.

Странно! Мама, конечно, до смерти напугана. Наверное, ей невыносима сама мысль, что ее сын может быть тяжело ранен. Но все же…

Страх внезапно подкрался со спины, и Анисье показалось, что в темном углу за статуей шевельнулось какое-то прегадкое существо. Она тут же сорвалась и бросилась бежать вслед за отцом. Комната Мити располагалась на втором этаже, тогда как спальни остальных членов семьи – на третьем. Эта особенность тоже вдруг показалась ей удивительной. Да и образ матери, даже не взглянувшей на сына, все стоял перед глазами.

В детстве она не раз отмечала необычное отношение к Мите в семье, но ей не приходило в голову серьезно задуматься об этом. Он рос единственным наследником, ему прочили великое будущее, его обожали тетушки, бабушки и подруги матери: на каждом званом ужине его целовали и обнимали, трепали за кудри и щеки, подсовывали конфеты и подарки. И только мама словно не замечала его.

Нет, Анисья вдруг вспомнила, как часто Евдокия Рюриковна молча наблюдала за ним, когда он был чем-то занят. Однако единственный ласковый жест, который предназначался для него, был скупой поцелуй в макушку, и то по праздникам. Анисья знала, как сильно расстроилась мать, когда обнаружилось, что ее старший сын не унаследовал знаменитого дара Муромцев – Каменной магии. Но даже папа не уделял этому столько внимания, сколько она. По слухам, что-то неприятное было связано с Митиным рождением, и именно отсутствие Каменного дара Анисья всегда считала этой неприятностью. Но что, если что-то иное? Не могла же мать любить Митю меньше только из-за того, что он родился Друидом и перевертышем?