– Требовательный мой организм! – произнес Алексей с забавным благоговением. – Чувствую, ждет меня беспросветная жизнь: только и прислушиваться, не заурчало ли в животе да не кольнуло ли в боку. Приятная перспектива!

– Ничего этого не будет. – Марина невольно улыбнулась, расслышав в его голосе тщательно скрываемую тревогу. – Как ты боишься себя стеснить, Алеша!

– Конечно, боюсь, – подтвердил он. – Очень приятно чувствовать себя развалиной, которой только и осталось, что анализ мочи сдавать! Особенно теперь…

И тут он заметил, как Марина побледнела, потом покраснела при этих его словах.

– Что-нибудь случилось? – тихо произнес он, и улыбка мгновенно исчезла с его лица, сменившись все тем же немым вопросом, застывшим в глазах. – Вот сейчас, только что – что-то случилось, Марина?

Она отвела взгляд.

– Нет, Алеша, ничего особенного. Я лекарства принесла, надо принять.

Марина постелила себе на диване в гостиной, но уснуть не могла – хотя ей казалось, что после этих ночей она просто провалится в сон. Но тревога, смятение были так мучительны, что глаза ее открывались сами собою, словно соринки были насыпаны под веки.

Если вчера утром она не понимала, что с нею происходит и что ей делать дальше, если сегодня утром она все еще не решалась ответить на немой вопрос, стоящий в глазах Алексея, то встреча с Натальей Андреевной совершенно взбудоражила ее.

Даже не сама встреча – что ей было до Натальи Андреевны Спешневой! – а ее слова о Жене, о том, что тот ждет ее, Марину… Душа ее взволновалась при этих словах. Прошлое, о котором говорила Спешнева, вдруг встало в памяти так ясно, как будто было не прошлым, а настоящим.

Золото яблочного Спаса, перекресток липовых аллей, залитый августовским солнцем, юноша в клетчатой рубашке… И – его дальнозоркие, милые глаза с расходящимися серыми лучиками, в которые она заглянула, как в омут… Те самые, что уже были однажды увидены – крещенским вечером в старинном зеркале!

И ведь правда она обещала ему, что найдет его обязательно – и найдет именно тогда, когда это будет ему необходимо. Что же теперь?..

Мысли ее сбивались и путались, воспоминания наплывали друг на друга. Вспомнилось лицо Алексея – такое, каким оно было сегодняшней ночью: с заострившимися чертами, овеянное дыханием смерти. И тут же – его улыбка, озаряющая все лицо, и ямочка на правой щеке… И тут же – его лицо вчерашней ночью, грубая власть его движений, рвущиеся колготки…

В отчаянии, сжимая руками виски, Марина села на диване.

«Доверьтесь голосу старинной вещи», – вдруг вспомнила она. И это было единственное воспоминание, принесшее ей хоть какое-то облегчение.

Она подняла голову и увидела, что Алексей стоит в дверях комнаты, прислонившись плечом к косяку. Марина испуганно вскочила.

– Алеша, зачем же ты встал! – воскликнула она, нащупывая выключатель витого торшера. – Ты с ума сошел, тебе нельзя!..

– Боишься? – усмехнулся он. – Меня боишься? Что ж, сам виноват… Я только поговорить с тобой хотел, ничего больше.

– Ложись, потом поговорим, – решительно сказала Марина.

Алексей сел на диван.

– Я нормально себя чувствую, – сказал он. – Ты меня правда спасла, и ничего со мной теперь не случится. Ведь тебя… только это удерживает?

– Нет… – Марина опустила глаза.

Но, прикоснувшись рукой к ее щеке, Алексей то ли погладил ее, то ли заставил взглянуть на него.

– Это, это, – сказал он. – Чувство долга – святое чувство, правда? Тебя ведь, наверное, и отец так воспитывал? Особенно если речь идет о больном…

– Воспитывал… – кивнула Марина, чувствуя, как слезы подступают к горлу.

– А обо мне ты подумала? – Голос Шеметова зазвучал с неожиданной суровостью. – Подумала ты, каково мне будет с тобой, если ты… Если ты останешься при мне сиделкой, и не более?

– Но это не так, Алеша! – горячо произнесла она. – Не совсем так…

– Не совсем так! – усмешка в его голосе прозвучала горько. – Ты по-прежнему не знаешь себя, Марина… А я так надеялся, что за то время, пока мы… знакомы, ты хоть что-то поняла. А еще ясновидящая, документы разыскиваешь!

Она почувствовала, что он из последних сил старается перевести разговор в шутку – и не может.

– Ты ведь даже сейчас не знаешь, что тебе надо, – добавил Алексей.

– Знаю, – вдруг сказала Марина. – Сейчас мне надо в Париж.

Она произнесла это неожиданно даже для себя – минуту назад она действительно не знала! И теперь она ожидала, что Алексей удивится, начнет расспрашивать…

Но он не удивился, даже плечами не пожал.

– В Париж? – переспросил он. – И когда ты хочешь лететь?

– Как можно скорее. Хотя я не знаю, как это сделать…

– Совсем уж завтра не получится, но вообще – это не самое трудное. – Марина поразилась его спокойным интонациям. – Загранпаспорта нет у тебя? Ну, неважно. Это я сделаю.

– Но Алеша… – Впервые, обращаясь к нему, она расслышала какие-то робкие интонации в собственном голосе. – Ты даже не спрашиваешь, зачем мне это?..

– Не хочу. Расспрашивать не хочу.

Он говорил коротко и непривычно резко. И вдруг Марина поняла, со сколькими людьми ему приходится разговаривать именно так, и что значит на самом деле «сибирская империя Шеметова», о которой он рассказывал ей чуть ли не в шутку, и отчего усталость так часто заволакивала его глаза…

– Но я не могу так! – сказала она. – Алеша, я должна тебе сказать! Там живет человек, которого я… с которым я близка была, и совсем недавно, года не прошло. Ты понимаешь?

– Понимаю, – произнес он, помолчав. – Ты его любишь?

– Я не знаю, Алеша! Я ничего сейчас не знаю, у меня душа разрывается!..

– Ну зачем же, Марина? – поморщился он. – Зачем душу себе надрывать? Поедешь, успокоишься. Но выбирать между нами не надо, очень тебя прошу. Стар я, милая женушка, для таких соревнований.

Улыбка тронула уголки его губ, но глаза оставались печальными. И сейчас, в полумраке комнаты, они вдруг снова показались Марине светлыми – как земля, когда долго нет дождя…

– Пойду я спать, – сказал Алексей. – Правда, силы восстанавливаются, что ли, – в сон клонит. И ты ложись, Марина. А то смотри, глаза даже потускнели.

Он посмотрел в ее глаза таким долгим, внимательным взглядом, словно хотел их запомнить, потом тяжело поднялся с дивана.

Марина молча смотрела, как он закрывает за собою двери гостиной.

С той самой минуты, как она сказала, что ей надо в Париж и Алексей спокойно встретил это известие, Марина перестала задумываться о том, что же с нею происходит. Душа ее словно застыла в ожидании, и она гнала от себя любые мысли – о прошлом, о будущем, о долге, о любви…