и живописи, время русско-турецкой войны, восстания Пугачева, самозванки княжны Таракановой и усиления крепостничества.

Крепостному строю Шевцов уделил особое внимание, потому что именно при Екатерине он стал более жестоким. Просвещенная императрица разрешила ссылать крепостных на каторжные работы, а позже появился указ, который запрещал крестьянам жаловаться на своих помещиков. Продолжавших жаловаться наказывали физически или отправляли на каторгу. Вот такой она была – царица, имевшая переписку с известными французскими философами и рассуждавшая о законах и справедливости.

Во время лекций аудитория всегда была полной. Шевцова это радовало. Не из-за честолюбия, нет. Радостно было видеть любопытную и внимающую молодежь.

Командировка складывалась удачно. Дни проходили насыщенно, вечера были заняты старым другом. Виктор обещал поездку в Царское Село. Шевцов Царское Село любил, ну а то, что сейчас не совсем располагающая к прогулкам погода, его не пугало. Главное – соприкоснуться с историей. И, может, что-то подсмотреть для Отрадного.

Телефон зазвонил, когда Шевцов, попрощавшись со студентами, вышел из аудитории. Он думал – это Прокофьев с новым планом на вечер, но оказалось – Полина. Даже глазам своим не поверил. Однако на дисплее высвечивалось ее имя.

– Здравствуй, – сказал он в трубку.

– Здравствуй, – ответила она.

– Ты все-таки позвонила.

– Я же обещала.

Шевцов подошел к окну, подальше от потока быстро передвигающихся шумных студентов.

– Я рад.

– Нам нужно поговорить.

– Да, нужно, – согласился он.

– Когда? Где? И лучше… лучше не на ходу.

– Где скажешь, но не раньше чем через три дня. Я в командировке в Питере, читаю лекции студентам.

– О-о-о… И как там погода?

– Не очень, если честно. Все время ветер. В мае здесь гораздо лучше.

– Да, в мае лучше, – как эхо, повторила Полина.

Шевцов никак не мог понять ее настроения. Голос такой… ничего не выражающий, осторожный. Словно Полина держит дистанцию. И все же она позвонила, и это вселяло надежду. Они не должны расстаться. Не так глупо. Для расставания нужен повод гораздо серьезнее. И этого повода нет.

– Давай вот как поступим. Я вернусь и сразу тебе позвоню, договорились?

– Договорились.

– Как твои дела?

– Как обычно. Работа.

– Я вернусь, и мы это исправим, – пообещал Шевцов.

6

Он пообещал все исправить, хотя что тут исправлять? Тут уже только принимать данность. Полина вздохнула.

Выглядела она плохо и знала об этом. Сказывались бессонница последних дней и общее состояние.

Нонна, которая знала теперь все, то есть абсолютно все, звонила каждый день и контролировала Полину, грозясь приезжать каждые выходные и проверять ее состояние лично.

– У тебя одиннадцатый класс, – напоминала Полина, – ЕГЭ и большая любовь сына.

– Так-то да… – соглашалась Нонна. – Но это не значит, что я не доберусь!

Рабочий день подходил к концу, и, хотя дел еще было много, Полина не хотела задерживаться. Сил не было. Завтра, все завтра.

Сейчас хотелось домой. Надеть на уставшие ноги мягкие шерстяные носки и улечься с книжкой на диван. Только не с шедевром мировой литературы, а с чем-нибудь легким и про любовь. Если уж в жизни все так сложно, то хотя бы в книге прочитать про историю со счастливым финалом, где двое жили долго и счастливо.

Впрочем, может, у Полины еще будет шанс на долго и счастливо. Не так, как хотелось бы, но…

– Полина Александровна, – секретарь стояла на пороге, одетая в пальто и готовая уходить, только лицо испуганное.

– Да?

Полина до этого вынула ноги из туфель и теперь пыталась их туда втиснуть обратно, но ноги не хотели возвращаться в тесноту модельной обуви.

– Звонили из приемной Свешникова.

– Правда?

Ей никогда не звонили из приемной председателя правления.

– Да, – подтвердила секретарь почему-то шепотом. Наверное, от испуга. – Сказали, что Павел Сергеевич вас вызывает.

В конце рабочего дня?!

Голова тут же включилась в мыслительный процесс. Полина что-то должна была приготовить? Но никаких заданий не поступало. Может, задание затерялось в канцелярии? Тогда что это за задание? Сколько потребуется времени, чтобы его найти, и сколько времени на то, чтобы исполнить? Черт! Что нужно Свешникову?!

– Когда вызывает? – спросила Полина, пытаясь понять, сколько времени у нее в запасе.

– Сейчас.

Ну, все. Прощай, работа. Впрочем, увольнение все равно маячило где-то на горизонте. Месяцем раньше, месяцем позже… Хотя сейчас он ее не уволит.

– Хорошо, я иду.

Полина оглядела стол. Что брать с собой? Ежедневник, ручку, пластиковый пропуск, обеспечивающий допуск в другое крыло. Телефон не забыть. Ноги еще надо как-то впихнуть в туфли.

Появилось желание пойти босиком. А что? Только в капроновых колготках холодно идти по офисному полу.

– Я… свободна? – уточнила на всякий случай секретарь.

– Да, можешь ехать домой. Я сама здесь все закрою, – улыбнулась Полина.

Что же она такого натворила, что ее вызывают к Самому? Агния нажаловалась? Эта вполне может напеть своему любовнику все, что угодно.

Перед тем как покинуть кабинет, Полина припудрила нос, подкрасила губы, поправила свободное трикотажное платье, поморщилась, переступая ногами, все же идти босиком не такая плохая идея, – и вынуждена была признать, что выглядит она так себе.

А нечего было заводить роман! Сидела бы вечерами дома, читала бы книжки, может, научилась бы сносно готовить.

Но теперь уже поздно.

Полина шла по коридору. Конец рабочего дня, большинство сотрудников, облаченных в верхнюю одежду, спешит домой. И только она идет на прием к Свешникову.

Полина никогда не была в его кабинете. Да что там в кабинете – к приемной у нее тоже допуска не было. Секретарь председателя правления, высокая строгая шатенка тридцать плюс, встречала Полину у перехода в ту часть здания, где сидел Сам и его замы. Открыла своим пропуском дверь, повела дальше.

Все слова, которые крутились в этот момент в голове Полины, были нелитературные. Что происходит?!

Приемная Свешникова впечатлила – просторная и солидная, стены обиты деревянными панелями, на стенах картины. Причем сразу видно, что картины цены заоблачной. Шкафы, в которых рядами стояли папки, деревянного массива. Дуб? Не дуб? Полина в этом не разбиралась. Но оценила.

– Павел Сергеевич, к вам Полина Александровна Воскресенская.

– Пусть пройдет.

Как там в древней индейской мудрости говорится? Ожидание смерти хуже самой смерти? Значит, не будем тянуть.

Полина вошла в кабинет председателя правления.

– Здравствуйте, Павел Сергеевич.

– Добрый вечер, Полина Александровна, присаживайтесь.

Полина села.

Кабинет, как и приемная, тоже впечатлил. Те же деревянные панели, тот же дорогой массив шкафов. Только в шкафах не папки, а книги с золотым тиснением. Кодексы, атласы, свод законов. За спиной Свешникова импрессионизм в раме. В общем, кабинет ему очень шел. Солидный, сразу убивающий своей тяжеловесностью простого человека, но при этом не вычурный –